Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель - [60]

В Хохендорфском доме Эрну встретила беременная девочка, лет семьнадцати – жена отца ее новоиспеченного супруга. Волинянку поразила страшная подавленность, в которой находилась ее «свекровь». Для девушки, привыкшей в доме своего отца к самому лучшему обращению, та приниженность и забитость, с которой ее сверстница обращалась к своему мужу и его сыну, была совершенно непонятна.

И уж полная и жестокая неожиданность ждала ее вечером, когда отец мужа начал беззастенчиво лапать, да что там лапать, пытаться изнасиловать ее на глазах у супруга. При этом муж Эрны совершенно не обращал внимания на ее крики и возмущения. Но не даром девушка выросла с пятью братьями. Какой бы любимой сестрой она ни была, но и ей доводилось принимать участие в потасовках. Словом отпор, который получил свекор, ошеломил его.

И тогда отец кликнул сына. И к ужасу Эрны тот явился на помощь насильнику. Вдвоем они одолели молодуху, и после того, как старший сделал свое похотливой дело, муж, ни мало не сумляши, выполнил и свой супружеский долг.

Она хотела бежать в тот же день, но ее связали, запихнули в рот деревянную чушку и оставили на несколько дней без пищи и воды.

Через седмицу братья приехали проведать Эрну. Но им сказали, что их сестра со своим мужем, младшим старшиной Хохендорфа, уехала жить в Роскилле, ко двору даннского конунга, которому городец платил дань. Об этой лжи ей шепотом рассказала «свекровь», когда месяц спустя у них завязалось что-то вроде скрытной дружбы. Она же поведала Эрне, в какой ужасный дом та попала.

Предки мужа Эрны были старшинами Хохендорфа уже одиннадцать колен. Даром что должность эта считалась выборной, но на сходках в общинном доме никто даже слова не мог сказать против них. Люди шептались, что на непокорных старшины наводят порчу и разорение. Поговаривали, что род их восходит не то к древним вождям, приведшим ругиев на эти земли, не то к древним колдунам, опустошившим берега Одера своими чарами, для того чтобы ругии могли здесь поселиться.

Как бы там ни было, но черная судьба висела над родом мужа Эрны. У его отца было уже одиннадцать жен. Та девочка, что поведала ей об этом, была двенадцатой. Волинянка ужаснулась, подумав, что ее свекор, прямо как в сказке, убивает своих жен за провинности. Но все оказалось проще. Они все умирали во время родов. Все как одна. Точно плод, посеянный в их утробе, был ядовитым. Из всех младенцев выжил только один, тот, что стал мужем Эрны. Его выкормили кормилицы, а воспитали дальние родственники, жившие в пяти трех пути вниз по Одре.

Но, когда мальчику исполнилось двенадцать, отец повелел ему вернуться. Не успел тот обжиться в доме предков, как была сыграна свадьба. Жена была на четыре года старше мужа, а супружеские обязанности за него выполнял свекор, у которого в ту пору была уже девятая избранница.

С тех пор через дом старшины Хохендорфа стало проходить в два раза больше «жен», чем прежде. Эрна с ужасом узнала, что она была уже третьей женой своего мужа, но лишь второй настоящей, поскольку первая супруга умерла в родах, так ни разу и не подарив ему супружеской радости.

«Свекровь» поведала Эрне, что ничто так не взнуздывает похоть старшего мужчины в доме, как непокорность. Укрощая строптивых, он мог насиловать их до бесчувствия, так что девушка настоятельно советовала своей «невестке» держать глаза долу, говорить тихо, и что ни слово обращаться к мужчинам в доме «мой господин». Эрна вспылила и дала девушке клятву, что никогда не опустит голову.

Но через год, уже после того, как ее подруга умерла в родах, Эрна поняла, что не может больше хранить верность своей клятве.

Полтора года, прошедшие в доме старшин Хохендорфа, выжгли из Волинянки всю душу. В начале она, как и поклялась «свекрови», буйствовала и противилась позору, изо всех сил. Чтобы она не сбежала, в доме заколотили окна, а двери днем и ночью держали запертыми на огромные замки. Каждую ночь она подвергалась унижениям. Муж и свекор избивали ее до полусмерти, а потом обихаживали почти до утренних петухов, а утром супруг привязывал Эрну за руки и за ноги к постели, чтобы днем отец мог позабавиться с ней в одиночку. Уж лучше бы старик продолжал ее избивать, поскольку ночные издевательства в сравнении с дневными могли сойти за нежные ласки. Эрна с трудом подбирала слова для того, чтобы рассказать о том, что творил с ней отец ее мужа.

Случилось так, что во всем Хохендорфе не осталось дома, из которого старшина мог бы взять себе невесту. В городце просто не нашлось девиц подходящего возраста. Эрна подозревала, что горожане попросту отсылали девочек старше одиннадцати лет к своим родственникам. А «безбрачие» распаляло старшину еще больше.

Прошел год и Эрна сдалась. К тому времени она уже была беременна. Она даже отдаленно не знала, чей именно плод она вынашивает. Но одна Эрна осознавала наверняка: ей, как и всем прочим женщинам в этом доме, не пережить родов. И она стала тише воды и ниже травы, она говорила «мой господин» через слово и угождала мужчинам, чем только могла, дабы хоть остаток своих дней провести без ежедневных издевательств.