Каменный холм - [6]

А пока Ветлугин заносил драгоценные для метеоролога сведения в тетрадь из синей оберточной бумаги, Сабир вполголоса распространялся о высоких добродетелях своего друга.

— Царь боится его, — таинственно шептал он гостям в пушистых малахаях. Поэтому держит далеко от себя.

— А почему боится царь?

— Потому, что род Петлукина желает людям добра…

Гости оживленно поворачивались в сторону Ветлугина.

— А чего желает нам Петлукин?

Ветлугину переводили вопрос. Он с доброй улыбкой смотрел на обращенные к нему заинтересованные лица. Кое-где из-за спины взрослого выглядывал ребенок в пестрой тюбетейке, поблескивая черными, как бусы, глазенками. Дети любили Ветлугина и не боялись его.

«Такой вот, — думал Ветлугин, — когда-нибудь будет управлять погодой в казахской степи, останавливать ветер на всем скаку, как коня, и на невидимом аркане притягивать тучу с дождем к земле…»

Одним простым словом можно было ответить на заданный Ветлугину вопрос. Было такое слово, почти синоним счастья в Средней Азии.

Ветлугин прислушался. Вдали поскрипывал чигирь. Донеслась однообразная песня, на единой ноте, печально-тягучая.

— Мы хотим, — ответил он казахам, — чтобы вода была в степи, много воды!

И пушистые малахаи удовлетворенно кивали.

Той весной у жилища Сабира иногда останавливались всадники, сидевшие чуть боком в седле. Свесившись с коня и поигрывая нагайкой, они сообщали новость, передававшуюся по степи от юрты к юрте:

— Начальник едет из Акмолинска. Спешит, ух! Хочет Петлукина накрыть. Скажешь Петлукину?..

В Акмолинске нервничали.

Доподлинно известно было, что ссыльный большевик Ветлугин занимается опытами во вред государственному престижу. Но что за опыты? О каких приборах идет речь?

Простирали в степь карающую десницу, — та захватывала пустоту, воздух! Ни разу не удавалось посланному в Дозорный нагрянуть врасплох. Неизменно встречали его презрительной усмешкой, отмалчивались, отворачивались, пока он, ругаясь, обшаривал углы.

А когда жандармская таратайка и выгоревший на солнце просаленный верх фуражки скрывались за кустами спиреантуса, Ветлугин доставал из тайника свою самодельную метеостанцию.

Лицо его принимало озабоченное выражение. Показания приборов были неутешительны.

Он переводил взгляд на небо, но и небо не радовало. Оно было прекрасного изумрудного цвета.

«В верхних слоях атмосферы, — соображал Ветлугин, — очень мало влаги. Такое небо предвещает засуху».

Закаты также были тревожны. В тот самый момент, когда солнце скрывалось за горизонтом, вдруг, будто меч, выхваченный из ножен, вырывался вверх ярко-зеленый луч.

Зрелище было эффектным, но Ветлугин знал, что означает этот зловещий признак.

— Плохое лето будет, — говорил он Сабиру, и тот мрачно кивал головой. Меч засухи был занесен над степью.

Летом казахи, зимовавшие у Дозорного, откочевывали южнее, к берегам небольшой реки, где пастбища лучше. Но река пересохла.

И в обычные годы она превращалась летом в цепь мелких плесов, а сейчас и тех не осталось. Колодец же в урочище с каждым днем давал воды все меньше. Введена была строгая норма. Сначала воду, — она была еще прозрачна, — получали дети. Взрослым доставалась мутная, глинистого оттенка вода, которую кипятили и пили в виде чая; горячая вода лучше утоляет жажду. Наконец к желобам подводили жалобно блеющих овец и вытягивавших шеи лошадей.

А ведь был лишь июнь. Что ждало степь в июле и в августе?

Ветлугин, живший летом в юрте Сабира, обнаружил, что стал центром внимания в урочище. За ним ходили неотступно, ловили его взгляды, будто ждали чего-то.

Однажды вечером, выпроводив из юрты жену и детей, Сабир подсел к Ветлугину.

— На, — сказал он и, оглянувшись, протянул на ладони две соломинки и свежевыструганную дощечку.

— Зачем это, Сабир?

— Сделай так, как ты делал весной. Людям нужен дождь, Петлукин. Ничего, если это будет маленький дождь.

Ветлугин промолчал. Сабир сказал, заглядывая в лицо:

— Почему молчишь, Петлукин?

Ветлугин продолжал молчать.

Рассердившись, Сабир вскочил на ноги. Тень в широкополой шляпе метнулась по стене.

— Я видел: ты смотрел на соломинки и шептал над ними — они сходились. Тогда шел дождь. Иногда дождь шел целый день. Почему ты не хочешь вызвать дождь сейчас?

Ветлугин сделал движение, чтобы ответить, но Сабир остановил его. Он отбросил войлочную дверь юрты. Ночь была звездной и ясной, без облачка. Над урочищем стоял жалобный рев, слышны были ржанье, блеянье, плач детей.

Что мог на это ответить Ветлугин?

Как объяснить, что все, о чем он мечтал вслух при Сабире, было правдой, но правдой завтрашнего дня? Пока что метеорологические приборы умели лишь предсказывать, но не предотвращать несчастья.

Некуда было бежать от несчастья. Негде было спрятаться от зеленого меча, поднимавшегося над горизонтом…

Из-под Каркаралинска привезли старуху, умевшую заговаривать кровь, лечить травами и знавшую, по слухам, заклятье против засухи. Сын ее, дюжий, с одутловатым сонным лицом, растолкал толпу и провел мать к Сабиру.

Ветлугин ушел в степь, лег ничком в траву. Вскоре до него донесся топот множества ног и завывание.

Что делала сейчас каркаралинская колдунья? Развязывала узелки на веревке либо расплетала седые косы, что должно было, согласно колдовскому ритуалу, знаменовать освобождение стихии?