Каменный ангел - [36]

— Вам легко говорить.

— Да, это правда. — Его гладкое лицо становится красным, как гвоздики, которые дарят в День матери. — Но подумайте о своей невестке. Силы у нее уже не те. Она с радостью заботится о вас вот уже много лет…

А вот это откровенная ложь. С радостью, как же. Только сумасшедший может это делать с радостью. Дорис, конечно, умом не отличается, но она и не умалишенная. Эти слова уже почти слетают с моих губ. Но, открыв рот, я говорю совсем другое:

— Как мне оставить дом? Не хочу я уезжать из дома, расставаться со своими вещами.

— Конечно, это трудно, я понимаю, — говорит мистер Трой, хотя мне кажется, ничегошеньки он не понимает. — А вы пробовали просить Бога о помощи? Иногда молитва творит чудеса и дарует успокоение.

Он говорит это с искренним сочувствием, и я уже готова пообещать, что попробую. Но при этом понимаю, что это будет всего лишь дешевый обман.

— С молитвами у меня никогда не ладилось, мистер Трой. О чем бы я ни молилась, ни разу ничего не сбылось.

— Может быть, вы просили не о том.

— Как знать. Если Господь — это кроссворд или секретный код, который нужно разгадывать, то я, пожалуй, и пытаться не стану.

— Я хотел сказать, что молиться нужно о стойкости, — говорит он, — а не о том, чтоб сбывались наши желания.

— Ну, об этом я тоже молилась в свое время, ровно с тем же результатом. Признаюсь, мистер Трой, в церковь меня никогда особо не тянуло. Но когда случалась беда, я отчаянно молилась, как и все, хоть и не все в этом признаются, — на всякий случай, что ли. Только это никогда не помогало.

Должно быть, я повергла молоденького служителя Господня в глубокий шок. Я устала, у меня больше нет сил на подобные разговоры. Я откидываюсь на спинку кресла, смотрю в небо и начинаю играть в игру своего детства, угадывая, на что похожи облака, эти огромные пухлые привидения: вот это — на бегущую охотничью собаку, а то — на огромный, как звезда, цветок, лепестки которого оторвались от сердцевины и прямо на моих глазах уплывают прочь. Как же обидно будет уходить отсюда навсегда.

Даже если небеса существуют и их можно измерять локтями, как говорится в Откровении[8], что же это получается за безвкусица — все эти золотые улицы, да стены из топаза, да ворота из жемчуга, — не город, а гигантская груда украшений. Пускай эти небеса в блестках оставит себе Иоанн Богослов или пусть поделится ими с мистером Троем, мне не жалко, и будут они коротать там вечность, ощупывая драгоценности и восторженно рассказывая друг другу, каких денег они стоят.

— Вы не верите, — вежливо и серьезно интересуется мистер Трой, — в бесконечное милосердие Господа?

— Во что? — Я с трудом улавливаю ход его мысли, и, смущенный, он повторяет свои слова.

— Бесконечное милосердие Господа — вы же верите в него?

Я выпаливаю ответ, даже не задумываясь:

— Ну и в чем это Его милосердие?

Мы смотрим друг на друга, мистер Трой и я, и между нами огромная пропасть.

— Что же такого у вас случилось, что вы так говорите? — спрашивает он.

Опять он сует нос не в свое дело — что ему от меня надо? Я выдохлась. Нет сил с ним тягаться.

— У меня был сын, — говорю я, — и я его потеряла.

— Все равно вы не одна, — говорит мистер Трой.

— Вот тут вы ошибаетесь, — отвечаю я.

Пат. Единственный выход — вежливость. Что бы мы делали без этих заезженных фраз, помогающих выпутаться из любого положения?

— Что ж, будем надеяться, что все сложится хорошо, — машинально говорит мистер Трой и встает, — что вы определитесь…

— Да-да. Спасибо за заботу.

Дорис появляется, когда он уже ушел.

— Хорошо поговорили?

— Да, вполне. Я, пожалуй, посижу здесь на солнышке до ужина, если ты не против.

— Конечно. Поговорим попозже, когда Марв приедет.

И все начнется сначала. Неужели нельзя хоть на один день забыть об этом? Получается, нет — тема к нам прикипела. Мы уже не можем не говорить об этом, как не можем не расчесывать место комариного укуса. Они не сдадутся, но даже если б они и уступили, что тогда? Я уже сомневаюсь, действительно ли так хочу остаться здесь. Дом — да, я хочу в нем остаться, но только без них. А одна я не справлюсь. Все слишком сложно, электрическая плита, телефон, и столько всего упомнить: когда приходит молочник, когда булочник, когда собирают мусор. Вот бы жить в таком месте, где все просто, где нет суеты и суматохи. Но где оно, это место?

Я не хотела говорить мистеру Трою про Джона. Он заманил меня в ловушку. К чести Марвина, все эти годы он почти никогда ни слова не говорил о Джоне.

Когда настала пора Джону появиться на свет, я ничуть не боялась. В этот раз я точно знала, что не умру. Брэм уехал чинить забор у болота. Нечасто судьба делает такие подарки. Я сама запрягла лошадь, села в телегу и поехала в город. Осень только начиналась, дубовые листья уже были в коричневую крапинку, кленовые — ни на что не похожего прозрачно-желтого цвета с зелеными пятнами, листья ягодных кустарников — ярко-красные, а покрытые пыльцой листья золотарника блестели, словно кто-то рассыпал монеты вдоль нашей дороги с глубокими рытвинами — следами от колес, когда-то пробиравшихся по грязи после дождя. Я могла ехать и ехать, настолько спокойно и легко мне было, оттого что никто не выводит меня из себя.