Каменная гвоздика - [55]

Немного прийдя в себя, он пристально посмотрел ей в лицо.

— А ты не шутишь? Ты отдаешь себе отчет в том, насколько серьезно твое решение?

Она села на диван и печально ответила:

— К сожалению, не шучу, мистер Орр. Я знаю, насколько это серьезно.

Мистер Орр был пожилым маленьким человечком, и она всегда была привязана к нему, стараясь ничем не смущать его чувствительную натуру.

— Это будет еще не так скоро, мистер Орр. Пожалуйста, не тревожьтесь ни о чем.

— Я постараюсь. Но что они тебе сказали, когда это должно случиться?

— Возможно, в конце мая или в самом начале июня. Знаете, с подсчетом точного срока есть некоторые трудности.

— Не хочу ничего слышать о твоем календаре, — его лицо стало розовым от смущения. — Надеюсь, ты пробудешь у меня до Рождества? В это время года твоя помощь мне особенно необходима.

— До Рождества? Конечно. Я останусь и намного дольше, если вы мне позволите.

— Ну, возможно, не стоит работать до самого конца… Ох, дорогая, какие у меня были для тебя планы. Как расстроится сестра, когда узнает!

Так началась как бы новая жизнь. Каролин стала очень благоразумной. Она позвонила своим старым друзьям, рассказала им о разводе и о том, что беременна. Одни ей сочувствовали, другие думали, что она их разыгрывает. Она записалась в школу молодых матерей. Узнав, что в ближайшей клинике требуются добровольцы по уходу за тяжелобольными детьми, она стала раз в неделю ходить туда на ночное дежурство. Там она убедилась, какое это непростое дело — ухаживать за малышами, и заметила, что у других женщин это получается гораздо лучше, чем у нее.

Она хотела успокоиться, очистить свое сознание от всего ненужного. Иногда ей снилось, что она снова вернулась в свой маленький домик, который прячется под старыми деревьями, ветви которых при порывах ветра напоминают фигуры склонившихся женщин. Или ей снилась бледно-красная роза, стоявшая в вазе из зеленого стекла, и, проснувшись, она смахивала с глаз слезы и уже больше не могла заснуть.

Ближе к Рождеству она получила письмо от доктора Брюэра. Он писал, что хочет опять с ней увидеться и привезет с собой молодого ученого, который пишет диссертацию как раз на тему восприятия различными индивидуумами потусторонних явлений. Он надеялся, что она согласится их принять, потому что у него возник целый ряд вопросов, на которые ему хотелось бы получить ее ответы. Еще он просил прощения за то, что при прощании необдуманно огорчил ее своими словами, сказав, чтобы она уезжала из этого места. Он не имел в виду, что ей физически угрожает какая-нибудь опасность, он просто хотел сказать, что таким впечатлительным людям, как она, не стоит оставаться в тех местах, где их что-то тревожит.

Она написала доктору Брюэру ответ, что сейчас живет в Вашингтоне. Поблагодарила его за интерес, который он проявил к ее проблеме, и сказала, что покинула дом вовсе не потому, что он как-то напугал ее. Она написала на конверте свой новый обратный адрес. С этой частью ее жизни было покончено. Сейчас она должна сконцентрироваться на новых для себя проблемах.

Рождество Каролин провела, работая в клинике. Неделей раньше ее попросил об этом директор их курсов, сказав, что большинство добровольных помощниц захочет провести Рождество в семьях и, если она занята меньше других, ее помощь именно в этот период будет наиболее значимой. И Каролин согласилась.

Она пришла в клинику рано и была занята там целый день. Каролин помогала принимать новых малышей, переодевала их, относила к педиатру, помогала доктору, переодетому в Санта-Клауса провести доброе, совсем не профессиональное представление для ребятишек с ограниченной подвижностью, провозилась несколько часов, упаковывая и раскладывая подарки под елками.

В середине следующего утра она сделала перерыв, чтобы выпить чашку кофе с врачом и старшей сиделкой, которая сказала:

— Каждый год я мечтаю встретить Рождество как-то иначе, но каждый год получается одно и то же.

Вечером, когда пришла новая смена, Каролин наконец смогла уйти домой.

На глаза в регистратуре ей попалась женщина, которая сидела на диванчике, — мать умершего от лейкемии ребенка, которая не могла сдвинуться с места, потрясенная страшной новостью. А рядом стояла пара, которая пришла, чтобы оформить усыновление какого-нибудь малыша, от которого отказались все родные.

Вот так и те двое, которых она звала тетя и дядя, пришли однажды в такую же клинику и узнали о смерти своей любимой Полли Джин. А потом нашли ее, чтобы она им заменила ее…

— Счастливого Рождества! — крикнула она девушкам в регистратуре.

— Счастливого Рождества!

Она вернулась домой поздно, смертельно уставшая. Было уже около семи. Она мечтала, что сразу же заберется в постель и тут же уснет.

Но перед домом стоял белый «фольксваген» Джейсона, и его мотор работал. Он вылез из машины и молча пошел за ней в холл. Если бы она не была такой уставшей, она пригласила бы его подняться к ней наверх.

— Не волнуйся, все в порядке, мы можем поговорить и здесь. Я прождал тебя несколько часов. Эллен сказала, что ты беременна.

— Да.

Она не могла поднять на него глаза. Он стоял перед ней, прислонившись спиной к стеклянной двери. Снаружи, на улице, плясали огни рекламы.