Каменная баба - [26]
-Почему?- уже и посмеялась она - но невпопад и льстиво.- Он щит кладет. Сам сколотил! Может, если захочет!.. А у меня нет ничего! Посмотрите?- и почти скинула с себя кофту.
-Не надо,- остановил ее Пирогов.- Значит, не любит тебя клещ - такое тоже бывает. Все равно: есть, нет - надо в бане помыться и серной мазью намазаться. Баня есть у тебя, хозяин?
-Найдем! За этим дело не станет.
-И детей вымой да натри. Да повтори с мазью завтра. Живете, как эскимосы. Или они теперь чище живут, моются? Мазь у Ефремова должна быть. Который у тебя синдром нашел.
-Детьми я займусь,- сказала вполголоса Ирина Сергеевна.- Тут всех подряд смотреть надо.
-А когда в Александровку поедешь?
-Завтра...
В тоне, которым она это сказала, было нечто ее выдавшее. Он пригляделся, почувствовал перемену, и она, застигнутая врасплох, немедленно отвела глаза в сторону.
-Ладно, разберемся... Пока что давай двигать отсюдова. Пока самим мазаться не пришлось...
Женщина, не обращая внимания на мороз, выбежала за ними, нагнала у калитки, позвала Ивана Александровича в сторону.
-Вы не говорите никому! Не дадут проходу! Ни мне, ни детям!..- и стала совать ему в бок кулак с трешкой: из-за нее она на миг задержалась в доме Пирогов не сразу понял, зачем она тычется.- Я ему всегда говорила: не чешись, не чешись! А он чешется, чешется, чешется!- повторяла она в исступлении: тоже, как муж, вспоминая их последнюю жизнь под новым углом зрения.- Это за мазь вашу!
-Мазь не у меня, а у Ефремова. Спрячь деньги!- распорядился он и с любопытством поглядел на взбудораженную, встрепанную женщину, которой все происшедшее придало некую дикую, почти сумасшедшую привлекательность.- Кто он у тебя?
-Механизатор,- пренебрежительно отвечала она, бог знает о чем в эту минуту думая.
-Зарабатывает хоть?
-Какое?! Как уборка, так всегда конбайн ломается! На части воруют, а он не видит!.. А детям не будет ничего?- заговорщически зашептала она и, ободренная тем, что Пирогов не уходит, а остается и ее слушает, жарко прижалась к его тулупу и еще раз попыталась украдкой просунуть деньги за пазуху.
-Перестань!..- Пирогов невольно отстранился от нее.- Что с ними сделать могут?- Он опешил от ее напора.
-На учет не поставят? Чесоточный?
-Окстись, нет такого... Как звать тебя?
-Марья.- Она поникла, поглядела на Ирину Сергеевну, стоящую поодаль у калитки, и вдруг увидела в ней соперницу.
-Полечите - все пройдет...- и пошел к Ирине Сергеевне - хозяйка же осталась где была: с невысказанным сожалением на бледном вытянутом лице, понурая и совершенно нечувствительная к холоду...
-Бабы,- сказал Пирогов Ирине Сергеевне.- Как беда, так на шею бросаются. Со своей чесоткой вместе...- и она простила ему и это: за двух освобожденных от мук юных страдальцев и за преподанный ей урок чесотки.-Может, поедем все-таки?- попросил он.
-Нельзя.- Она поглядела с благодарностью: будто была признательна ему за эту просьбу.- Надо смотреть всех. Я с этой сыпью столько времени потеряла. Забываю всякий раз, что нужно мнение других спрашивать...
Он не понял, озадачился, но не стал спорить. Они пошли к дому Ефремова, и было что-то неловкое в их совместной ходьбе: шаг не то сбивался от взаимного магнетизма, не то приноравливался друг к другу...
13
Больничная "Волга" стояла у дома фельдшера. Они вошли в сени, где и в самом деле было прибрано, подметено и выскоблено, как у невесты в день перед свадьбой. Судя по всему, хозяин и водитель перед их приходом ожесточенно спорили: Ефремов был зол, Иван разочарован.
-Поссорились?- Пирогов оглядел чисто беленные стены и вышитые рушники ивановского фельдшера, которому, по общему мнению, следовало родиться девушкой.
-Да вот! - Ефремов заиграл желваками и нервно блеснул глазами, что было у него высшей мерой сдержанного, подавляемого им гнева.- Требует - чего сам не знает!..
Ему было около тридцати пяти, лицо его, хотя и выглядело невыразительным и бесцветным, но сейчас было исполнено напряженной и скрытой от всех внутренней борьбы: глаза навыкате, а манеры, обычно церемонные и жеманные, теперь заострены и искажены засевшей в нем досадой. Он жил холостяком: чтобы поддерживать в доме стерильный порядок, который не потерпела бы ни одна здешняя молодка - в один момент бы все переставила и переложила по-своему, а для него это была почти что религия.
Лукьянов перебил его - хладнокровно и раздражительно разом:
-Не требую, а прошу, китайская твоя голова!
-Никакого порошка нет - одни предрассудки! Просто поддерживаю порядок! Неужели не ясно?!
-Конечно, не ясно,- вмешался, как всегда неизвестно на чьей стороне, Иван Александрович.- Как понять, когда с тараканами рождаемся и в гроб с ними ложимся?
-Крошки не надо на столе оставлять - их и не будет. -А куда их девать?-Лукьянов не любил, чтоб его поучали, да еще столь бесцеремонно.
-На улицу вынеси - пусть куры склюют.
-Кусок хлеба съел и неси-труси на улицу?..- Иван был задет за живое.-Жмотишься просто - скажи лучше.
-Опять!- возмутился до глубины души Ефремов, но не успел сжевать свои желваки - Пирогов снова встрял в их разговор:
-Тараканы - ладно, с ними замнем пока, а что это ты чесотку в селе развел? Да еще диатезой ее называешь?..
Это обследование было проведено более двадцати пяти лет назад. Автор попытался представить исследование о распространенности в населении психической патологии так, чтобы работа была в той или иной мере доступна всякому. Дело того стоит: психиатрия нужна каждому — особенно в тех ее разделах, которым эта книга посвящена в первую очередь: «пограничная», повседневная, почти житейская.
Роман повествует о жизни француженки, рано принявшей участие в коммунистическом движении, затем ставшей сотрудницей ГРУ Красной Армии: ее жизнь на родине, разведывательная служба в Европе и Азии, потом жизнь в Советском Союзе, поездка во Францию, где она после 50-летнего отсутствия в стране оказалась желанной, но лишней гостьей. Книга продается в книжных магазинах Москвы: «Библиоглобусе», Доме книги на Новом Арбате, «Молодой гвардии». Вопросы, связанные с ней, можно обсудить с автором.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.