Камень с души - [3]

– Я не лгу, – упорствовал Каттлетон.

Рукер открыл рот, чтобы что-то сказать, молча закрыл его.

– Рей, у меня идея, – подал голос второй полицейский. – Давай проверим его на полиграфе.

Он ничего не понимал. Его отвели в другую комнату, подсоединили проводами к какому-то прибору, начали задавать вопросы. Как его зовут? Сколько ему лет? Где он работает? Убил ли он Маргарет Уолдек? Сколько будет четыре плюс четыре? Где он купил нож? Какое у его второе имя? Куда он дел одежду?

– Ничего, – второй полисмен указал на змеящиеся по бумаге графики, – Никакой реакции. Он в это верит, Рей.

– Может, с ним что-то не так? Некоторых полиграф не берет.

– Так попроси его солгать.

– Мистер Каттлетон. Сейчас я вас спрошу, сколько будет три плюс четыре. Я хочу, чтобы вы ответили шесть.

– Но будет семь.

– Все равно, скажите шесть, мистер Каттлетон.

– Хорошо.

– Сколько будет три плюс четыре?

– Шесть.

На этот раз полиграф не подвел.

– Дело в том, что он в это верит, Рей. Он не собирался дурить нам голову и отнимать у нас время, он верит, что убил эту Уолдек, несмотря ни на что. Ты же знаешь, как подводит людей воображение, как свидетели под присягой дают ложные показания, потому что путают реальность с тем, что они себе внушили. Он прочитал статьи об убийстве и поверил, что убийца – он.

Они еще долго говорили с ним, Рукер и второй полицейский, подробно объясняя, что к чему. Они сказали ему, что у него сильно развитое чувство вины, что где-то в глубине подсознания погребено воспоминание о каком-то его неблаговидном поступке, и это самое воспоминание заставило его поверить в то, что он убил миссис Уолдек, хотя на самом деле он ее не убивал. Поначалу он думал, что у них поехала крыша, но постепенно, шаг за шагом, они доказали ему, что он никак не мог сделать то, в чем признавался. Такого просто не могло быть, они это доказали и ни один представленных им аргументов не мог поставить под сомнение улики, которыми они располагали. А потому он должен им поверить.

Что ж!

Он им поверил, он понял, что они правы, а его память дала осечку. Тем не менее, воспоминания об убийстве никуда не делись. Они остались такими же яркими. Он помнил каждое мгновение. Сие означало, что у него поехала крыша.

– Сейчас вы, наверное думаете, что сошли с ума, – прочитал его мысли сержант Рукер. – Не волнуйтесь понапрасну, мистер Каттлетон. Тяга к признаниям не такая уж редкость, как вы могли бы подумать. Любая публикация об убийстве приводит к нам в участок дюжину желающих сознаться, причем некоторые абсолютно уверены, что убили они. Где-то в глубине вашей души таится желание убить, по этому поводу вы испытываете чувство вины, поэтому вы признаетесь в том, что, возможно, хотели бы совершить, но никогда не совершите. Такие случаи у нас не редкость. Не все, разумеется, так уверены, как вы. Детектор лжи ясно это показал. Но насчет того, что вы сошли с ума, можете не волноваться. Вы просто не можете контролировать свое подсознание. И ничего больше.

– У человеческого мозга еще много тайн, – ввернул второй полисмен.

– Возможно, такое может с вами повториться, – продолжил Рукер. – Не паникуйте. Помните, что вы никого не могли убить, и все будет хорошо. И пожалуйста, больше никаких признаний. Договорились?

Он словно оказался в положении глупого ребенка. А потом его охватило облегчение, безмерное облегчение. Электрического стула не будет. Как и давящего чувства вины.

В ту ночь он крепко спал. Кошмары его не мучили.

***

Случилось это в марте. А четыре месяца спустя, в июле, повторилось. Он проснулся, вышел на улицу, на углу купил "Дейли миррор", сел за столик с рогаликом и кофе, раскрыл газету на третьей странице и прочитал о четырнадцатилетней школьнице, которая вчера вечером шла к своему дому, но домой не попала, потому что какой-то мужчина затащил ее в проулок и полоснул бритвой по горлу. Фотограф запечатлел тело девочки, с разрезом от уха до уха.

Воспоминания вспыхнули, как молния в черном небе. Поток воспоминаний.

Бритва в руке, девочка, пытающаяся вырваться. Податливость ее испуганной юной плоти, стоны, вырывающиеся из ее груди, кровь, хлынувшая из перерезанной шеи.

Яркие, реальные воспоминания. Он даже не сразу вспомнил, что ему это не внове. Такое уже было, в марте. Тогда выяснилось, что память подвела его. Очевидно, он никого не убивал и на этот раз.

Но такого просто не могло быть! Он же все помнил. Каждое мгновение, каждую подробность.

Он боролся с собой, вспоминая предупреждение сержанта Рукера о том, что желание признаться может возникнуть вновь. Но логика, разум часто пасуют перед чувствами. Если человек держит розу в руке, вдыхает ее запах, ощущает острия ее шипов, никакие логические доводы не разубедят этого человека в том, что роза реально существует. А роза в воспоминаниях, рожденных в подсознании, так же реальна, как и роза в руке.

В тот день Уоррен Каттлетон пошел на работу. И напрасно. Сосредоточиться на лежащих перед ним бумагах он не мог. Думал только об убийстве Сандры Джитлер. Он понимал, что, скорее всего, не мог убить девочку. И одновременно знал, что убил.

Кто-то из сотрудниц спросил, не приболел ли он. Вице-президент компании осведомился, давно ли он проходил диспансеризацию. В пять вечера он отправился домой. Ноги так и несли его в полицейский участок, но он проявил твердость и остался дома.