Камень преткновения - [63]

И боль не заставила себя ждать, даже поцелуи и ласки не могли ее заглушить. Бесс задохнулась, хотя боль была едва ощутима, и Кэд остановился на миг. Затем одной рукой провел по ее волосам, а другой стал гладить груди, в то время как язык его коснулся языка Бесс. Боль усилилась.

— Не надо сопротивляться, amada[1].

Это испанское слово прозвучало как чудесная музыка в тишине пустого дома, нарушаемой лишь прерывистым дыханием Бесс и гулкими ударами сердца Кэда.

— Осталось совсем немного. Потерпи ради меня. Подумай о том, какое ждет тебя блаженство.

— Мне… больно, — запротестовала Бесс, и в ее округлившихся глазах отразилось страдание.

— Еще немного, — прошептал Кэд и по вздоху Бесс понял, что боль ослабела. — Ты… моя! — хрипло проговорил он, учащенно дыша в предвкушении финала и больно кусая ее губы.

Бесс трепетала под его могучим мускулистым телом.

— Ты моя, Бесс, — едва слышно шептал он. Наконец он вошел в нее. Бесс тихо вскрикнула, зрачки ее расширились, и он залюбовался ее лицом, ставшим еще прекраснее в миг их слияния. — Вот оно! — Кэд застонал и, стиснув зубы, задрожал всем телом. — Боже мой!..

— Кэд! — стонала она.

— Вы стали частью меня, — шептал он потрясенный, испытывая почти благоговейный ужас перед случившимся. Бесс устремила на него полный обожания взгляд. — Сейчас вы испытаете наслаждение, — шептал Кэд. — Сейчас. Да, сейчас… сейчас, любимая. Сейчас! — Бедра его то опускались, то поднимались, его била дрожь, а тело было напряжено до предела.

— О Боже… как хорошо… как хорошо…

Бесс больше не чувствовала боли, на смену ей пришло какое-то новое, еще неведомое девушке ощущение. Горячее. Обжигающее. И когда бедра Кэда опустились в очередной раз, она издала легкий вздох и ей показалось, будто она вознеслась на небо.

— Я хочу, чтобы ты кричала от наслаждения, — прошептал он и, не сводя глаз с ее лица, продолжил путь к финишу. Бесс вся дрожала, и Кэд испытывал не только счастье, но и гордость от сознания своей мужской силы. — Ты увидишь небо в алмазах. — Он прильнул губами к ее губам. — Непременно увидишь, обещаю тебе!

Бесс опять застонала. Их пальцы сплелись, и она стала подниматься и опускаться в такт движениям Кэда, ощущая его внутри себя. Они слились в единое целое, и это было прекрасно. Сплелись не только их пальцы, но и их бедра и ноги. Его грудь в жестких завитках черных волос была прижата к ее набухшим грудям, и Кэд любовался ими. Глаза Бесс последовали за его взглядом, и, проглотив подступивший к горлу комок, девушка покраснела и отвела глаза. А когда снова подняла их на Кэда, увидела, что его глаза по-прежнему полны восхищения.

Движения Кэда замедлились.

— Мы так подходим друг другу… Мужчина и женщина. Мрак и свет. — Кэд стиснул зубы, чувствуя, что близок к финалу. — О Боже! Бесс!.. — простонал он, закрыв глаза. — Я хочу тебя!..

Его слова эхом отозвались в сознании Бесс, и она сдалась на милость победителя, восхищаясь его стойкостью, которой ей самой, увы, не хватало. Она полностью отдала себя в его власть и, околдованная страстью, не сразу поняла, почему он так тяжело дышит, словно под пыткой, а по телу его пробегают судороги, когда он пришел наконец к финишу.

В этот же момент Бесс испытала истинный восторг, но еще больший восторг ее охватил, когда она посмотрела на Кэда. Он чувствовал на себе ее взгляд, но не прятал лица, позволяя ей любоваться собой. И этот ее взгляд исторгнул из его груди сладострастный стон, ворвавшийся в тишину комнаты.

Когда прошумевшая над ними буря страсти утихла, Бесс стала ласково гладить его темные волосы, целовать его закрытые глаза, влажное от пота лицо и горячую шею. Кэд все еще лежал на ней, однако, наслаждаясь его близостью, Бесс не ощущала тяжести его тела.

— Я люблю тебя, — шептала Бесс, удивляясь, что не испытывает ни раскаяния, ни чувства вины. Это была ее первая любовь. И последняя. Бесс в этом не сомневалась. Любить его казалось Бесс таким же естественным, как дышать. И воспоминания об их близости она сохранит на всю жизнь.

Это было признание в любви первому в ее жизни мужчине, а Кэду хотелось, чтобы она по-настоящему любила его, но время для этого еще не пришло.

Кэд перекатился на бок и вытянулся, расслабив уставшие от напряжения мускулы и чувствуя ее восторженно-любопытный взгляд на своем могучем, покрытом жесткими волосами теле. С другими женщинами Кэд чувствовал себя неловко в таком виде, как сейчас, и не мог припомнить, чтобы когда-нибудь занимался любовью при свете дня, хотя однажды соврал Бесс, что занимался. Но с ней все было по-другому. Решительно все. Обладание ею принесло ему такое наслаждение, что он весь пылал, готовый начать все сначала.

Встревоженная его молчанием, Бесс пошевелилась, натянула на себя простыню, и взгляд ее скользнул на платье, которое подстелил Кэд. Заметив на нем следы крови, Бесс покраснела и стала подниматься.

Она выглядела такой смущенной и хрупкой.

Кэд остановил на ней взгляд и тихо проговорил:

— Мне очень жаль. Я не хотел. — Он сказал это в утешение Бесс, не желая ее расстраивать, и взглянул на платье. — Это было ужасно, да?

Бесс покачала головой, скользнула взглядом по его телу и, покраснев, отвернулась.