Камень преткновения - [10]

Она и сейчас была скована робостью, и из груди ее вырвался слабый вздох. Кэд моментально поднял голову, при этом лицо его приняло бесстрастное выражение, и повернулся к ней спиной, затянувшись сигаретой. Он слишком долго, до боли в сердце смотрел на Бесс, завороженный ее красотой. Но больше такое не повторится. Бесс не должна знать о его чувствах к ней.

— Мы вернем вам долг, найдем способ, как это сделать, — сказала Бесс после минутного молчания. Он повернулся к ней и в сердцах спросил:

— Интересно, что же это за способ?

— Я что-нибудь придумаю, — с легкой улыбкой ответила Бесс. — Хоть вы и считаете меня слабой и беспомощной женщиной.

Кэд оставался холоден, как мраморная статуя.

— Вы бросаете мне вызов? — спросил он опасно тихим голосом, насмешливо глядя своими черными глазами на Бесс. — Что же, действуйте, если уверены в удаче.

Она почти была уверена. Но взгляд черных глаз Кэда не выдерживали даже мужчины, что же говорить о слабой, убитой горем женщине. И Бесс тихо прошептала:

— Пожалуйста, передайте вашей маме благодарность за заботу. Но думаю, что опекать нас не самое приятное дело.

— Ваш отец был мне другом, — возразил Кэд. — Я дорожил его дружбой, и то, что произошло, не имеет никакого значения.

Не глядя на Бесс, он направился к двери с тяжелым серебряным молотком и взялся за ручку.

— Не беспокойтесь, — сказал Кэд. — Как-нибудь выкарабкаемся.

Бесс, совершенно разбитая, прикрыла глаза. Еще на прошлой неделе она строила планы приема гостей и помогала матери выбирать цветы для очередного выезда в свет. А теперь все пошло прахом. В один миг они лишились богатства и друзей. И их будущее зависит от милосердия судей. Мисс Сэм-сон из Спэниш-Хауса стала просто Бесс.

— От богатства до бедности один шаг, — снова заговорил Кэд. — Вчера вы были девушкой из высшего общества, а сегодня превратились в нищую. Но подобная ситуация часто помогает человеку выбраться из рутины, открывает перед ним новые возможности. Или же становится катастрофой. Все зависит от вас, Бесс, от того, как вы воспримете обрушившуюся на вас беду.

Кэду несвойственно было произносить такие тирады. Бесс слушала его, думая о том, как была бы счастлива выплакаться в его объятиях! Не в пример Гэсси Кэд видел это. Он понимал девушку как никто другой в целом свете, но виду не подавал и вел себя так, словно был к ней в высшей степени безразличен.

Бесс слабо улыбнулась: Кэд будто прочел ее мысли.

Снег перешел в дождь, и снаружи доносился его шум.

— Спасибо вам, — помолчав, сказала Бесс. — Все, что вы сказали, вполне справедливо. Но деньги для меня не главное.

— Для вас, может быть, нет. Но не для вашей матери.

— Она привыкнет.

— Черта с два! — Кэд нахлобучил шляпу и снова внимательно посмотрел на Бесс. До чего же у нее измученный вид! Можно лишь догадываться, как давит на нее Гэсси. — Отдохните хоть немного. Ведь вы чуть живы!

Не сказав больше ни слова, Кэд ушел. Видимо, испугался, что она умрет прямо у него на глазах, в состоянии, близком к истерике, думала Бесс. Бесс жила со смутной надеждой, что когда-нибудь Кэд обратит на нее внимание, может быть, даже полюбит. Как далека она была от истины! Если Кэд и способен был на любовь, то только к Лэриету, основанному вернувшимся с Гражданской войны Холлистером. С Лэриетом было связано много исторических событий. Основателями Техаса были скорее Холлистеры, нежели Сэмсоны. Всего два поколения Сэмсонов собирали свое состояние, но особых усилий не прилагали, им просто везло. Старый крикун Сэмсон, прибывший с Востока, в первые же дни после изобретения телефона купил телефонные акции, Холлистеры же оставались бедняками.

Бесс поднялась наверх к Гэсси. Полное имя Гэсси было Джеральдина, но отец почему-то звал ее Гэсси.

Гэсси лежала пластом на роскошном розовом одеяле, отделанном кружевом, держа салфетку у носа, такую же розовую, как одеяло. Она сделала подтяжку лица, ежегодно ездила на лучшие в мире курорты с минеральными водами, строго соблюдала диету, красила волосы в светлый цвет и потому была похожа скорее на сестру Бесс, чем на ее мать. Она была настоящей красавицей, но возраст неумолим. Впрочем, Гэсси он придавал даже некоторую элегантность. Она сняла свое атласное платье и лежала в прозрачном белом пеньюаре, эффектно оттенявшем ее огромные темные глаза и подчеркивавшем белизну кожи.

— Это ты, дорогая? — срывающимся от рыданий голосом произнесла Гэсси. — Он ушел?

— Ушел, — тихо ответила Бесс.

— Он годами меня обвиняет, — пробормотала Гэсси, отводя глаза, — и не верил, даже когда я говорила ему чистую правду. Но я ни в чем не виновата. Слава Богу, что он не угнал из наших конюшен всех лошадей, чтобы без хлопот вернуть себе потерянные деньги. Ведь за лошадей можно получить приличную сумму…

Ну, начинается, подумала Бесс.

— Вы прекрасно понимаете, что он не способен на это. Напротив, он собирается искать какой-то выход из положения.

— Никто не заставлял его с пистолетом в руке вкладывать в это дело хоть цент, — со злостью ворчала Гэсси. — Надеюсь, он потерял не все, что имел, и не проявит особой наглости в своих претензиях.

— Придется продать дом, мама, — мягко проговорила Бесс.