Камень. Пещера. Гора - [4]

У Бажова красота земная — под землей. «Как комнаты большие под землей стали, а стены у них разные. То все зеленые, то желтые с золотыми крапинками. На которых опять цветы медные. Синие тоже есть, лазоревые… Стены малахитовые, с алмазом, а потолки темно-красные под чернетью, а на ем цветки медны». В подземном лесу трава разными огнями светит, «и деревья одно другого краше. В прогалы поляну видно, и на ней цветы каменные, и пчелки золотые, как искорки, над теми цветами. Такая красота, что век бы не наглядеться».

В сказах у Шергина другая земля, другая жизнь — вот и красота другая. Там «не любят жить в камне… улицы вымощены бревнами… оттого никогда не устают ноги по деревянным нашим мосточкам». А у нас живут как раз в камне, прежде здесь и дворы, и улицы были выстланы каменными плитами; оно и сегодня кое-где держится. Сам Павел Петрович про Урал говорит так: «Тело каменно, сердце пламенно», значит, суть и жар именно в горе и в камне.

И в сысертском доме Бажовых, где прошло детство Павла Петровича, двор покрыт серо-зелеными плитами сланца с частыми кристаллами красного граната, и по всей Сысерти так; а над Сысертью стоит гора из этого серо-зеленого с красными зернами камня, так что там и поныне ходят не по шелковым травам, а по каменным ребрам.

У Ершова в «Коньке-Горбунке» — в прекрасной русской сказке — люди живут «против неба на земле», а у Бажова — в уральских сказах — на камне и в камне. Без всякого неба.

Это не сказочное единение Земли и Неба, слившихся в пылком брачном союзе, это продуманная авторская позиция: ведь даже светлое будущее человечества у Бажова располагается под землей, внутри ее. Тепло, светло, птички поют, «где голый песок был, там хлеба густые да рослые. И людей появилось множество. Да все веселые. Кто будто и с работы идет, а тоже песню поет». Картина известная, прямо хрестоматийная, к примеру, в «Эдде» такая же («Заколосятся хлеба без посева, жизнь станет раем, Бальдр вернется…»), с той только разницей, что у Бажова все эти самородные хлеба и светы находятся под землей.

Интересно, что у другого уральского сказителя — Серафимы Константиновны Власовой — отношение к земле точно такое же: в ней вся сила, и ключ-камень (отмычка к человеческому счастью) тоже открывает вход в землю, вниз. Сама же Власова, по свидетельству профессора Челябинского университета А. Лазарева, верила, что под Уралом существует целая сеть связанных между собою ходов и пещер и что по ним можно дойти чуть ли не до Гималаев. Верила и в то, что отдельные хребты Уральской горной страны сложены целиком из меди, железа, угля, хрусталя и золота.

Сказы пишут и сегодня. Все они разного качества и, конечно, много уступают бажовским, но отношение к земле всюду то же самое.

И в современной уральской литературе, совершенно охладевшей к горнозаводской тематике, можно отыскать удивительные примеры. Старый Вяхи (рассказ «Старый Вяхи», автор Николай Жеребцов, Н. Тагил) умер в ночь на субботу. Это точно была смерть, Вяхи чувствовал ее проявления: слишком легко проснулся после страшной дозы отравленного спирта, попытался нащупать сигареты, но как-то сразу понял, что можно больше не курить… и пошел на шахту, потому что больше некуда. Ему «седьмым чувством в позвоночник вросла эта несветлая работа. Всю жизнь он любил это невеселое место, не замечая, как пьет из него жизненные силы каменная твердь». Вот и ходил он по шахте, вроде бы сквозь каменные стены, а «в рудничном дворе увидел карету Хозяйки, или, проще, электровоз дорожной службы».

И вот что любопытно: среди традиционных подземных персонажей (умирающий шахтер, рудничные псы, призрак невесты в подвенечном платье) встречаются совершенно новые; например, души бомжей и бедняков, чьи безымянные кости были выброшены из могил в процессе устройства богатых захоронений для «новых русских». Новые жильцы появляются только в жилом месте…

У людей, работающих в горе, в самом прямом смысле слова, своя точка зрения на мир: мы под Богом ходим, они — под землей. Поэтому бастующие шахтеры не рвутся в двери правительственных зданий, но стучат касками о землю: ждут защиты.

Эта кровная связь с землей не Бажовым придумана, просто он подтвердил реальное положение вещей.

Уральский способ жить существует, и определяет его именно отношение к земле: признание ее всеопределяющего главенства и одновременное осознание себя как бы ее частью, что делает невозможным отторжение от земли и разлучение с нею. Так, совершенно уральским было поведение хитников, всегда полагавших добычу самоцветов своим природным правом и уж никак не воровством. Наши знаменитые горщики являли собой чистейший образец уральского способа жить: на земле, в земле («На Урале все есть, а если чего нет, значит, не докопались еще»), всегда почитая ее и считаясь с ней настолько, что она сама открывала им свои богатства.

Тут есть факты поистине необыкновенные: Данила Зверев, знаменитый горщик, чудодей, настоящий колдун, знал несколько тайных мест, отмеченных богатейшими самоцветами, держал их на уме до конца жизни, хотел оставить сыновьям на жизнь и на память, но так ничего им и не сказал: пусть все останется дома, в земле.