Камень Богов - [18]

— Меня зовут Молли. А ты, Вистан, похоже, из домашних, я права?

Он кивнул, не совсем понимая причину вопроса.

— Отец жив?

— Нет, умер три года назад. А почему ты спрашиваешь?

— Домашних сразу заметно. Только те, кто воспитывался в семье, относятся к женщине…, — она вздохнула и добавила — … как к человеку.

— Не понял.

— И не сомневалась, — снова развеселилась она. — Знаешь, мне бы умыться с дороги. Я пока сюда лезла, слышала шум воды.

— Вон там, за выступом, небольшой водопад. Я обрушил пару камней, и получилось что-то вроде ванны. Пойдём, покажу.

— Ванна!, — передразнила Молли. — Так и сказал бы, что устроил поилку для овец.

— Овцы пьют в другом месте!, — рассердился Вистан. — А ванна для меня. Ну и ты, конечно, можешь…

— Ладно, не обижайся. Залезай под одеяло, я скоро вернусь.

— И вправду ванна!, — послышался издалека её восторженный голос. — Спасибо!

Молли задержалась недолго, вернулась, дрожа и постукивая зубами от холода. Стянув через голову одетый прямо на голое тело балахон, быстро юркнула под одеяло и прижалась к Вистану всем телом.

* * *

Костёр догорал. Молли лежала рядом с Вистаном, положив голову на его плечо, и думала о чём-то своём. Он чувствовал себя неуютно от этого молчания, но тему для разговора найти пока не мог.

С нижележащих пастбищ раздался негромкий женский визг, тотчас же заглушённый чьим-то рыкоподобным хохотом. Сегодня ещё несколько достигших совершеннолетия парней проводили свою последнюю ночь в долине.

— Молли, ты не спишь? Можно тебя спросить кое о чём?

Она помотала головой сначала отрицательно, потом утвердительно. Жёсткие рыжие волосы хлестнули его по носу, заставив чихнуть. Молли задрожала от беззвучного смеха, повернулась на бок и, подперев голову рукой, сказала:

— Здесь ты не исключение из правил. Спрашивай.

— Скажи, — осознание чего-то неправильного возникло уже после первого произнесённого слова, но он всё же продолжил, — ты довольна своей жизнью?

Она откинула одеяло и переместилась в сидячее положение. Вистан ещё раз подивился её белой коже, казалось, осветившей тесное пространство грота.

— Я, наверное, зря… Извини, если что… Глупый вопрос…

— Нет, не глупый. — Молли повернулась к нему лицом, вздохнула. — Это мне нужно просить прощения. В какой-то момент подумала, что ты не так уж и отличаешься от всех прочих. Знаешь, я сама себе боюсь задавать этот вопрос. Ты еще очень мягко сформулировал — "довольна". Может быть, стоило спросить по-другому: "Молли, ты хотела бы изменить свою жизнь?".

— И каков был бы ответ?

— Ответ… Когда я смотрю на возвращающихся с поля, еле передвигающих ноги от усталости, потных и грязных фермерш, я начинаю думать, что не так уж и плохо устроилась. Хотя, нет, "устроилась" не самое подходящее слово. Кто ж меня спрашивал о планах на будущее… Моя мать была родильницей. Я видела её всего пару раз, и то, не как мать, а как постороннего человека, про которого сообщили, что он — близкий родственник. Меня и воспитывали так, чтобы когда-нибудь я сама заняла её место. Знаешь, сначала такая жизнь кажется очень простой — подложат под парня, которому на следующий день отправляться в Пещеры, потом беременность, роды, затем следующий парень… Родишь пятерых жизнеспособных детишек — и свободна. Всё легко и просто! Если бы ещё все ребятишки рождались нормальными и здоровыми… Иногда начинаешь задумываться — а что потом? Фермерши из нас никакие, сам понимаешь. Можно попытаться устроиться при детках малых, но туда целая очередь желающих. Кто-то уходит в Пещеры, заводит там семьи, правда, репутация там у бывших родильниц не самая лучшая. Большинство остаётся при Родильном Доме до тех пор, пока организм не износится вконец… Многие вполне довольны такой жизнью и даже радуются, что не знают другой. Знаешь, я иногда прислушиваюсь к себе и если… вдруг почувствую, что начинаю… радоваться…

Вистан сел рядом, несмело обнял за начавшие зябнуть плечи, попытался снова извиниться, но Молли прижала палец к его губам и прошептала на ухо:

— Прости, что окунула с головой в свои проблемы. Спасибо, что выслушал.

Он почувствовал, как она дрожит от холода и потянулся за одеялом.

— Эй, Холден!, — хриплый вопль пронёсся над скалами. — Как там твоя баба?

— Да, ничё, резвая!, — ответил другой и заржал гулким неприятным смехом.

— А моя старая, и какая-то квёлая! Может, поменяемся?

— Нельзя! Нельзя! Вы что это удумали?, — запротестовал взволнованный женский голос.

— Давай!, — с воодушевлением согласился Холден. — Уж я-то её мигом расшевелю!

Раздавшийся следом пронзительный визг моментально растворился в вызванном им же эхе. Овцы забеспокоились в своём загоне, их блеяние вплелось в общую какофонию, создав совершенно непереносимую мешанину звуков.

— Бедная Латоя, — вздохнула Молли, — невезучая она… И охрана, как на зло, где-то ходит. Ты не знаешь, как зовут этого…

— Похоже, что Гарван, но я не уверен.

Послышалась трель, издаваемая свистком, затем отдалённые голоса, шум. Молли встрепенулась, прислушалась:

— Кажется, наши подоспели. Вовремя. Сейчас они этим похотливым баранам кожаные мешочки прищемят, чтобы неповадно было. Словно в ответ на её слова, раздался тоскливый стон, затем ещё один.