Камень ацтеков - [4]

— Простите, капитан, не знаю вашего имени…

— Я Баррет!

— Простите, капитан Баррет, но я вовсе не тот, за кого вы меня приняли. Я доктор Ролан Брасье, брат Галиена Брасье [1] с острова Телль Керрат. Прибыл сюда из Франции ради научных изысканий, относящихся к птицам южных морей, к вечеру через четыре дня меня заберет судно с Мартиники.

— Мне не нравится его странный вид, — грубо вмешался Кормик. — Такая узкая физиономия напоминает мне жуликоватую рожу одного знакомого адвоката.

— Это еще не причина отправить человека на рею.

Брасье очень заметно дрогнул, осознав до конца, в какой компании он очутился.

— Повесить его на дереве, капитан? — попросту спросил Смок.

В этот час на капитана Питера накатил один из тех приступов упрямства, которыми порой перемежались у него периоды депрессии.

— Я еще подумаю. Нужно все соизмерить, — отрезал он.

— Не убивайте меня, капитан! — взвыл отчаявшийся Брасье. — В конце концов, если вам нужны денежные средства, я готов написать письмо к лондонскому банкиру Саммеру, моему британскому другу.

— К Саммеру? — равнодушно повторил Баррет, и только наблюдательный Джо Малек заметил острый отблеск интереса в зрачках капитана. — Твой толстосум слишком далеко, да и у наших парней нет особого желания немедленно переплывать Атлантику. Тут, на Архипелаге, ты, Ролан, стоишь совсем немного.

— Но я же не сделал вам ничего плохого!

— Ты попался на нашем пути не вовремя, и этого уже хватит… Эй, ребята, все помнят, как погиб лейтенант Фредди?

— Конечно! Сломанная бизань упала ему поперек живота. Когда бой с тем «испанцем» закончился, бедняга уже испустил дух… и кишки у него тоже выпали.

— Отлично! То есть я хотел сказать, что мне жаль старого товарища, но сожалением делу не поможешь. Кормик… Ты хорошо показал себя в деле и отныне будешь лейтенантом. Можешь занять каюту покойного. Фред преставился, а Нортон пошел прямиком в ад, и нам понадобится двое новых матросов. Ты, Джо, больше не юнга — считай, что я повышаю тебя в звании до матроса…

Баррет помедлил.

— Работать на уборке люггера будет он, — добавил капитан, ткнув пальцем в несчастного натуралиста. — Ты, Ролан Брасье, больше не сухопутная крыса, а бравый парень, слуга на «Синем цветке», и берегись, если я обнаружу жирное пятно на своей тарелке или гнездо насекомых в углу каюты.

— А как же тот корабль с Мартиники?!

Пираты неистово захохотали, предвкушая новое развлечение.

— Охо-хо! Юнга, которому перевалило за три десятка лет!

— К тому времени, как твое корыто придет за тобой, ты уже будешь далеко и откажешься от многих своих предрассудков.

— Могу я хотя бы вернуться к своей палатке и забрать кое-какие вещи?

— Оружие, звонкая монета, побрякушки для дам?

— Там бесценные образцы попугаев, ящериц и пауков.

— Нет, — отрезал Баррет.

Брасье потупился, видно было, что он зол, напуган и боится вызвать ярость капитана.

Баррет равнодушно отвернулся.

…Временный лагерь на острове обустроили еще до вечера. Шли часы, смеркалось быстро, как это бывает в южных широтах, близилась ночь, соленый ветер с моря сменился теплым ветром с разогретой суши. Крабы возились в темноте. До Баррета доносилось сухое пощелкивание их панцирей. Потом выкрики пиратов заглушили этот монотонный нечеловеческий звук. Чтобы скрасить усталость, с «Синего цветка» переправили на берег бочонок рома. Теперь матросы низкими голосами тянули песенку о недотроге Кэт. Слова жаргона и ругательства так густо уснащали ее, что Брасье с трудом улавливал смысл. Он озирался в тоске и щурился от дыма, напоминая беззащитную птицу.

Доктор Кид перебрался к Баррету и тщательно перевязал друга при свете вечернего костра.

— Что за привычка, Питер, совать в открытые раны оторванные от одежды тряпки и другие сомнительные предметы? Только твоя неслыханная удача мешает тебе подхватить горячку.

— Ерунда, иногда стоит рискнуть меньшим, чтобы получить кое-что большее.

— У тебя есть что-то большее, чем твоя жизнь, «Синий, цветок» и призрак богатства на горизонте?

— Может быть, Генри, очень может быть — как знать?

Должно быть, сказывалась потеря крови, но Баррет, обычно устойчивый к алкоголю, ощутил легкое головокружение. Оно усилилось, купол неба дрогнул и заметно повернулся, мигнув бесчисленными трепетными огнями звезд.

— Что за черт!

— Ничего особенного, Питер, ничего особенного. Это просто ветер с суши и твоя рана.

Костры светились в лесу, озаряя переплетение веток, воздушные корни, бледные пятна ночных цветов. Пахло одновременно водорослями, гниющими растениями, сочной листвой.

— Нортон сегодня умер и умер по-глупому, — задумчиво протянул врач. — Конечно, смерть — неизбежность. Но я не собираюсь доживать нищим вроде тех грязных оборванцев с вечно слезящимися глазами, которые просят подаяния по дорогам. Вот накоплю на свой дом и перестану пить дешевый ром, от которого болит желудок. Может быть, даже стану приличным человеком. Длинными счастливыми вечерами я буду вспоминать этот проклятый Архипелаг и тихо радоваться, что моя шкура избежала твоего ножа.

— Брось, Генри. Не бойся ничего, ты мой друг.

— Это слабая гарантия, но лучшей у меня все равно не предвидится. Так ты не предашь меня, капитан?