Камбрийская сноровка - [22]

Саксы подошли к почти достроенной станции ночью. Затемно собрали машину. Оцепили укрепление, чтоб никто не ушел. Для того же ждали утра. Потом… Камбрийцы сидели внутри, рыцарь стрелял из лука, ведьмы — из «скорпиончика». Возле катапульты был толстый щит — Окта срисовал и его. Потому расчет достать не могли, а вот тех, кто подносил камни… Король с удовольствием рассказал, насколько много врагов он застал лежащими со стрелой в сердце или в горле, наколотых на болты малой баллисты. Увы, камней меткие стрелы не остановили.

Саксы разбили угол кладки, ворвались… Там, во дворе, мертвые лежали вперемешку — живых найти не удалось. Пожар начался уже потом, когда победители ушли. Немайн темнеет, хотя, казалось бы — куда дальше? У ее жрицы зубы скрипят, сэр Ллойд, легат над дружиной, встал и кулаками о стол оперся. Можно понять: потери дружину затронули, а дружина в Камбрии — часть семьи. Несколько ополченцев, конюхи, рабочие — тоже потеря, и Немайн наверняка помнит их лица и имена, но гибель людей, что прошли с ней зимний поход, сидели за тем же костром, ели из одного котла — тяжелей. Славный рыцарь не вернется к жене, а у двух аннонских ведьм и не будет никогда семей, кроме той, за которую погибли.

У Нион Вахан, жрицы Неметоны, что крестилась вслед за богиней, потрясение проявляется лишь в чуть большем сосредоточении. Загляни ей в голову — наверняка мысли холодны и колючи, как зимний ветер. Все ее ведьмы христианки новообращенные, оттого чуточку фанатичны. Что убивать себя нельзя, знают. Ни боль, ни позор — не оправдание. Прощение идущий на заведомую гибель человек может получить, лишь отдав жизнь во спасение других людей. Немайн вынесла вердикт: «убита». Значит, аннонки что–то узнали или поняли. По крайней мере, Серен. Что именно — рассказывает «элдерсмен» Пеада, наследник мерсийского престола. Сам вел погоню, теперь переживает ее заново. Руки молотят воздух, как мельничные крылья.

— Ушли, жаль… У нас легких мало, только у Окты. Зато ловкие! Веревкой круть — и сакс уже на земле, вяжи его!

В мерсийском войске теперь есть камбрийцы. Скотоводы из Глиусинга на шестинедельной службе графа Роксетерского показали, как в долинах Нита и Тафа треножат скот веревкой с грузом на конце. Пару врагов удалось схватить живьем. Увы, заговорили языки не сразу: меняли время на боль… Хорошо держались! Настолько, что до Кер–Сиди ни одного живым не довезли. Если сжать то, что они сказали, до одного слова, выйдет: «Тинтагель».

Ведьма ногтями по столу скребет, того и гляди стружку снимет. Сэр Ллойд роняет слова, которые рыцарю при дамах и помнить не пристало, а особенно при Немайн — в одном из заворотов Ллуд помянут, один из старых британских богов и ее родной отец. Других хулителей в другое время запела бы насмерть или располосовала клинком, но теперь словно и обиды не заметила. Формально она в иной семье и может сделать вид, что ее это не касается. Это понятно, странно другое: слово «Тинтагель» не произвело на сиду впечатления. Известие о гибели обустраивавшего почтовые станции отряда и похищении одной из лучших аннонок взволновало больше.

— Я помню Мэйрион, — сида смотрит в стол. — Умница. Это она после сражения организовала сбор добычи: без мародерства, зато быстро! Наградной солид просверлила, носила на ленточке… Права: кусок золота — лишь знак признательности. Теперь пришло время доказательства. Что мы можем для нее сделать?

Подняла взгляд. Глазищи в душу заглядывают, каждому по очереди. Решайте, послы и короли — верный человек, что умирает за вас — кто вам? Щепка, пес или товарищ?

Ни слова о себе. Ни слова — о Тинтагеле. Словно не служилая ведьма, а любимая дочь в плену, и назначена в жертву. Благодарный взгляд сэра Ллойда. Разогнувшая узкие плечи — хороша! — Луковка часто смаргивает. Да, за такого вождя дружина будет умирать не по обязанности. Но с Тинтагелем им все равно придется что–то решать. Слишком непростое место. Один из пяти старейших корней Неметоны в Британии. Средоточие южной пятины, Корнубии. Там древняя священная роща, неметон. И место зачатия короля Артура тоже там, и не случайно! Если вспомнить, что восточное и северное средоточия выкорчеваны благочестивыми христианскими королями–саксами — то самое рвение новообращенного… Корней у Немайн на земле осталось — Тинтагель, Бат… и еще Сноудон. Великую гору врагу не снести.

Бат почти цел и снова жив. Похоже, быть ему новой столицей Мерсии: такое место король не отдаст, а какой город следует укреплять лучше всего? Вот то–то и оно! А пока Бат у Пенды, он держит божественную союзницу за горло. Вежливо, даже нежно, но крепко. Хватка взаимна: если король желает благополучно лечить кавалерийские болячки, вести себя он будет прилично.

Зато Тинтагель… Теперь там земли Уэссекса.

— Что с Мэйрион сделают? — интересуется Немайн. Как будто не знает! У врага есть средоточие пятины, а теперь и жрица. Дальше любой глава рода знает — и у бриттов, и у саксов, и у англов. Впрочем, варианты, и верно, есть. Ровно три.

Луковка тарабанит, как школяр на экзамене:

— Название обряда: несущественно. Сущность: жертва–подобие. Не добровольная. Жертва: ведьма. Место обряда: Тинтагель. Возможны три вида жертвы…