Калямбра - [52]

И не думай, что это анекдот.

Твой навеки Гена.

Два старших лейтенанта – я и Бучинчик, главный старшина Стародубцев и представитель славных народов севера по фамилии Ыппын, к этому времени уже старшина второй статьи, убыли из Владивостока в Лиепаю за молодым пополнением из учебки.

Приехав в Москву, решили показать бойцам Красную площадь.

Они ее видели только на открытках да в телевизоре. Выйдя из собора Василия Блаженного, остановились покурить. Подскочил капитан милиции:

– Здравия желаю. Вы за молодым пополнением? Оружие есть? Предъявите, пожалуйста, документы.

Мы ему:

– Да. Нет. Пожалуйста.

Он:

– Все в порядке, извините.

Вежливый какой-то капитан.

Мы двинулись к Мавзолею. Как раз происходила смена почетного караула, и наши бойцы ошарашено смотрели, как ходят строевым шагом эти кремлевские орлы.

Да, забыл сказать, что дело было осенью. Бойцы в бушлатах, я в пальто, а Бучинчик (мудак) в тужурке.

И вот у Мавзолея – толпа иностранцев со здоровенными кино-видеокамерами и сумками под них, да и наших соотечественников хватает, но два парня в мягких шляпах и одинаковых плащах подходят почему-то к нам. То ли их внимание привлекла надпись на ленточке бескозырки "Тихоокеанский флот", а может, Ыппына приняли за японского шпиона.

Тем не менее документы у нас проверили, затем Бучинчика отвели в сторонку и начали шмонать советского офицера посреди Красной площади, как последнюю блядь.

Удостоверение вытащили из обложки, проверили обложку, командировочное зачем-то понюхали, заглянули в баул, который Буча еле таскал – понабрал там на вокзале всякой художественной литературы под самую завязку, и наконец они задали вопрос на засыпку, собственно из-за чего вся эта проверка, как мы поняли, и происходила:

– А что это у вас за отверстия на кителе? – именно так они назвали тужурку (проклятые "сапоги").

– Это, что ли? – Буча тыкнул пальцем в лацкан тужурки.

– Да, именно эти, – подтвердили гэбешники.

– Гы-ы, так это ж была парадная тужурка, а ее надеваешь четыре раза в год, и она как новая, а повседневная уже поистерлась, вот к поездке и подготовил практически новую форму одежды – снял с нее железные такие листики, а что от них остались дырки, так их же почти не заметно!

Гэбешники облегченно вздохнули и улыбнулись: "Наш, стопудово наш!" – подумали, наверное, они.

Не понимаю, за американцев они нас с нашими рожами приняли, что ли?

Витей меня зовут.

Утро. По коридору ПКЗ идет совершенно пьяный командир БЧ-5 атомохода – экипаж живет здесь же. Навстречу ему движется комдив. Они встречаются. «Вы пьяны!» – говорит комдив. В ответ он слышит: «Никак нет!» – «Но вас шатает!» – «Только от удивления».

С вами был Валера Воробьев.

Кстати о проверяющих. Комиссия к нам на тральщик прибыла. От главкома.

Среди этой комиссии был один капдва, который в кают– компании рассказывал, как он на крейсере плавал и как там качало, отчего все блевали, а он не блевал.

– Не понимаю, как люди могут от качки блевать! – говорил он с небывалым жаром, а наши все кивали и кивали, соглашались, мол, действительно непонятно, с чего это люди при качке блюют, потому что с комиссией надо во всем соглашаться.

Вышли в море, и этот проверяющий с нами тоже вышел.

Как качает в море тральщик – это нетрудно описать.

Его качает, как пустое ведро на чертовой карусели.

И на этот раз качало как-то особенно убедительно.

Проверяющий наш на глазах стал сереть и терять интерес к жизни.

Потом он вышел.

Через пятнадцать минут похода он уже блевал, как все нормальные люди.

А еще у нас был проверяющий из Генштаба. Он взошел на борт и сказал: "Я из Генштаба!" – а потом он натрескался шила, в смысле корабельного спирта, как последняя свинья, и застрял на вертикальном трапе – коленками уперся – и ни в какую. Висит и дипломат сжимает. Потом он дипломат все-таки выпустил. Вслед ему он блеванул. Еле отбежать успели.

Это Паша Колокольчиков вам историю рассказал…

… Хочу поделиться тем, что у нас командир, уходя в автономку, наголо постригся, да так за всю автономку волосами и не оброс. Выросла только ерунда какая-то. Так что стричься под водой не стоит. Можно больше не обрасти.

Кочетов моя фамилия.

Александр, это Ефремов Игорь, 12 лет на железе, 705К проект. Рассказываю историю.

Автономка, центральный пост, два часа ночи. Командир по кличке «Бармалей», как обычно, в кресле. Все время вянет, но вахту бдит. Первая боевая смена. Акустик (это я в те времена) монотонно бубнит через каждые пятнадцать минут: "Горизонт чист", – да подвижный вахтенный периодически просит «добро» перейти из отсека в отсек.

В общем, тридцатые сутки плавания пошли.

Вдруг откуда-то снизу, со второй палубы раздается грохот, словно стадо пьяных слонов бежит по деревянному причалу в африканской саванне. В центральном изумление, сна как не бывало.

Стихло на секунду, потом дикий крик и еще один грохот падающего тела.

Вахтенный центрального Юрик Урбанович от одного взгляда на него капитана исчезает в люке, чтоб посмотреть, как там дела. Минут пять тишина. Напряжение растет. Потом в люке появляется голова Юрика, и он чуть ли не на карачках вползает в центральный пост. Глаза, как у средней собаки из сказки «Огниво», в два блюдца, и спазмы булькают где-то в животе. Бармалей очень удивился, увидев Юрика на карачках посреди центрального поста. А Юрик, не обращая внимания на него, продолжает ползти и давиться.