Калуга первая (Книга-спектр) - [30]

Беда прямо с этими женщинами, девушками, Леночками, лапочками, дерзкими, пылкими...

А закомплексованные, ошарашенные своим нестандартным жребием девицы (толстоногие, крупноносые, кривоногие, очень уж полногрудые, коротконогие, жидковолосые, ушастые, губастые или со шрамами) принимали её тенденциозное мировоззрение, как благость, как единственно возможное решение межполовых и межлюдских проблем. Леночка призывала к внутренней гармонии и возвращала им самих себя - с полнотой сил и красотой натуры. И знакомые продолжали топтаться тут же и мечтать, и пьянеть от её звонкого голоса и её благородных порывов. Так вокруг неё всюду собирались кучки совершенно разных людей. Леночка была магнитом, а они - гвоздями. Так она два года искала твердых идейных платформ, находила, слушала, отрицала. Натыкалась на идеалы и презирала их. Восемь раз идеалы дорогу перебегали. Богатейший опыт приобрела, лапочка, умничка. И совсем уж было возненавидела хамельонское многообразие жизни, так как увидела перед собой планету, кишащую лицемерием, и чуть было не заговорила о грязном многообразии, которое сжигает все чистое, душит искреннее, оставляя пепел несдуваемой горечи и вечной тоски. И написали бы тогда, что "незачем нам (женщинам) искать чего-то и смысла, если уже доказано, что все мужики обманщики и подлецы". Посмотрите на Леночку: вот она бросила учиться, стала работать и куда свою трудовую лепту вносит. И папа не знал, что дочь не учится, мама переживала, но не перечила, единственный человек, который понимал и занимался, по словам папы, всепрощенчеством. Так бы и жила Леночка, от кавалеров отмахиваясь, бывших подруг не принимая, эстетствовала бы втихую, ела и пила бы в липкой столовой, спать ложилась в 23-30, если бы не одно обстоятельство. Был у неё незримый покровитель, которого судьбой называют. "Дядечкой" она его называла. И видел он, что и в разочарованном виде Леночка, резвушка, кровь молодая, смеялась звонче всех, когда природа брала верх, когда забыв о трагичности мира, могла она запеть, сделать какое-нибудь мальчишеское "па", перепрыгнуть через три ступеньки и подмигнуть встречному праздному пареньку на эскалаторе. И видел тот тайный покровитель, что на юную дщерь тягостный пессимизм все шибче наваливался, нигилизм ширился, презрение росло. И путалась о себе в мыслях Леночка, терялась в хаосе мыслей, совсем сбилась столку: что от чего в ней берется. Накатила природа на мышление инстинкты и законы свои функциональные, и не слыхать бы стало Леночку через три года, зауряднейшей фигурой по земле бы пошла, вновь стала бы слепой с безобразным мировоззрением; и одна лишь интуиция, да "дядечка"-покровитель могли теперь спасти Леночку, вывести её к чему-либо более перспективному. Чтобы и род здоровым был и надежда какая-то.

И действительно, интуиция сделала в ней щелчок, когда сошлись пути-дороги её и Копилина. Встретились, как говорили в старину, любимая и любимый.

Вариант.

"Ты же помнишь, как в 1989 году я увлекся ландшафтом."

"Чем, чем?"

"Ты тоже забыл. Я увлекся этой, как там, природой, короче."

"Ну помню, ездил ты в тайгу. И что? Ты давай не тяни."

"Тогда я ещё уезжал в деревню, как ее?"

"А пошел-ка ты! Откуда мне помнить, если ты не помнишь. Мы о чем с тобой говорили? Я начну думать, что у тебя с головой того. Слушай, я лучше домой пойду."

"Подожди. Это для тебя важно."

"Моралитэ, что ли? Не витай в облаках, старина".

"Ты послушай."

"Ну ладно, черт с тобой, не тяни, рассказывай свою поучительную историю."

"Она так себе. Не то, что поучительная. С таким мало кто сталкивается."

"Охотничий анекдот?"

"Нет, просто тогда, в той местности, ну, как её название?"

"Говори - деревушка."

"Да нет, это далеко от нее. Там просто местность называется по-особому, гора, река, озеро, болото и все это вместе..."

"Нет! Я так больше не могу, это издевательство!"

"Сядь, пожалуйста. Понимаешь это очень важно. Может быть, ты тогда меня поймешь, сам же допытывался."

"Ну сел. Только учти, я один способен тебя хоть как-то слушать. Ты же форменный дебил. Не зря тебя здесь чокнутым считают. Я их понимаю. Пока ты слово выдавишь - родить можно!"

"Ты слушаешь? Так вот. Местность там эта велеречивая."

"Какая?!"

"Ну да, очень такая бесконечная."

"Давай, давай, гони."

"Я попал туда с одним мужчиной."

"Ну естественно, это тебе больше подходит."

"Он знал Якова Леонидовича Мартынова давно. Три года сам завозил ему продукты. Он его даже не просил помогать. А тот ехал на охотничий участок..."

"Стой, подожди! Я так ни черта не пойму. Кто такой Яков? И кто такой тот и он? Давай-ка лучше так - зимой это было?"

"Кажется, снежок был."

"Вы ехали или шли?"

"Ехали."

"На чем?"

"На таком, типа мотоцикла."

"Ты же изобретатель, Кузя! На снегоходе?"

"Точно!"

"Понятно. А этот Яков жил в тайге. Один жил?"

"Да."

"Он охотник?"

"Нет, он это..."

"Рыбак, егерь, натуралист?"

"Нет, он, как бы отшельник."

"Ну ты, Кузьма! Он, значит, бежал от общества, горемыка или философ?"

"Нет, он вымирал, он..."

"Вымирал, фю-фю-фю! Не могу больше!"

"Ну подожди, сядь! Я же тебе не анекдот рассказываю."