Каллиграфия - [113]

— Птицы, — промолвила Аризу Кей. — Даже их исказила твоя злоба!

— С чего вы взяли, что причиной разрухе именно я?! — не выдержала в конце концов помощница Актеона. — Почему вы считаете, будто всё во мне сплошная отрава?! Выдворяйте меня, коль намерены, но не навешивайте ярлыков! Не знаю, что у вас за страна и какого рода ваш кризис, но именуя земной мир дряхлым и закостенелым, вы обрекаете на то же и свой собственный! Что стоит свалить вину на другого?! Тут много ума не надо. А вы попробуйте заглянуть в себя! Что? Боязно? Мы чисты, мы незапятнаны, не так ли? У нас кристальная душа!

— Ты права, — тихо проговорила Аризу Кей, в бессилии уронив руки. Ветер хлестал ее по щекам, да и туча не скупилась, истязая кимоно дождевыми струями, как плетьми.

— Что-что? Не расслышала! — возомнив себя хозяйкой положения, Люси сделалась раскованней и выпятила грудь.

— Ты права, чужеземка, — возвысила голос хранительница. — Обо всём, о чем дано мне судить, я сужу однобоко, смотрю со своей колокольни. Вы, люди, стареете, и со старостью к вам приходит мудрость. А моя обитель — остров вечной молодсти, и до сей поры я полагала, что мудра. Но едва ли оранжерейная роза мудрее дикой. Побольше бы мне таких нелицеприятных, безжалостных учителей!

Эх, какое разочарование! Люси-то надеялась застигнуть ее врасплох, задеть за живое. Но «узкоглазая» отменно владеет собой, «узкоглазая» держится на высоте. Неужто она неуязвима? Неужто нет у нее ахиллесовой пяты? Глупая, жадная к наживе Люси еще в корневом плену смекнула, кто у сада владелец, и вполне оценила преимущества, какие дает управление этим клочком земли… А может, и не клочком, а может, и не только земли. Как-то уж очень обнадеживающе пахло морем.

«Устрани владелицу — и получишь нечто покрупнее джек-пота, — глотала слюнки белокурая бестия. — Десятки, а то и сотни гектаров плодородной почвы, воздух без единого следа выхлопов. Ни тебе путей коммуникации, ни тебе магистралей. Истинный рай! Рай, на котором можно играючи сколотить состояние, утерев нос и Моррису с его незаконным бизнесом, и Актеону, чьи потуги выжать прибыль из мертвого капитала способны рассмешить кого угодно. Устрани владелицу — и все сокровища из тысяча и одной ночи ляжут к твоим ногам».

Разыгравшейся буре Люси значения не придавала, и красочные горизонты в ее воображении нисколько из-за дождя не потускнели. У нее зрели грандиозные планы, а когда поспевают подобные плоды, любое препятствие представляется мелким и ничтожным. Пусть у хранительницы сила, но Люси-то хитрее. Пускай бразды правления пока что в руках «узкоглазой» — фортуна переменчива. Сейчас главное — удержаться в саду. Применяй, какие хочешь, уловки и витийства, заговори японке зубы, но не дай ей упечь тебя в «гнилое» измерение Земли.

Так настраивала себя Люси, буравя взглядом опечаленное, однако ничуть не подурневшее лицо оппонентки. Делая ставку на недалекость и непрактичность «оранжерейной розы», она кое-чего не учла, за что вскоре и поплатилась: Крит принял ее с распростертыми объятиями, не моргнула она и глазом. И теперь, сидя на придорожном валуне, она только и могла, что распекать себя за самонадеянность да клясть Аризу Кей, которая, ничтоже сумняшеся, расколола ее молнией на мельчайшие частицы, воссоединившиеся затем на пустоши под Кноссом.

— Смиренные, — клокотала она, скребя ногтями по камню. — Кроткие. Тьфу, мерзость! Сперва они признают, что никуда не годны, а затем, до невероятия смущенные, организуют тебе билет в один конец. Лицемеры!..

Она так разошлась, что сточила себе все ногти, и только когда палец ее зашел в выбитую на камне ложбинку, удосужилась нагнуться и задом наперед прочесть многообещающую надпись «Кносс». Дальше шло как по маслу: она примкнула к группе изнуренных туристов, забралась с ними в автобус и прикатила, довольная, в Ираклион. Довольная хотя бы тем, что сумела малой кровью добраться до цивилизации. Однако если она по-прежнему хотела заполучить наследство Спиру, возвращаться ей не стоило. Актеон чах от одиночества, и тоска сгубила бы его вернее, чем любой изысканный яд. Уж чего-чего, а общества он жаждал в высочайшей степени, и каково же было его удивление, когда Люси, которую он почитал навеки для себя потерянной, возникла в дверях его кабинета, небрежно опершись о косяк.

— Родная! — вскричал он, уронив перо (ибо иной раз он любил по-старинке писать пером, подражая поэтам Российской империи). — А я уж и не чаял тебя увидеть! От скуки засел было за мемуары о своей неудачной жизни. Но что привело тебя сюда? Ваше путешествие обещало затянуться…

— Меня вынудили обстоятельства, — выдавила Люси. — За нами по пятам следует смерть.

— О, умоляю, не раздувай кадило! Вы, женщины, горазды утрировать, — оскалился Актеон. — Наверняка какая-нибудь маленькая неприятность или досадное недоразумение.

— Не думаю, кириэ, что мафию Морриса Дезастро можно назвать досадным недоразумением, — сухо проговорила Люси. — Уясните себе хорошенько: если Дезастро что замыслил, его не остановить. И если уж он поставил целью прикончить вашего друга, никто не поручится, что вас не заденет ударной волной.