Каллиграфия - [108]

— Тебе, выходит, всего шестнадцать лет, и ты уже испытываешь изобретения! А если какое-нибудь даст сбой? — спросила Джулия.

— Мортис Астро возьмется обеспечить и лечение, и починку. Он наш бессменный спонсор, и, я подозреваю, — таинственно произнесла Мария, — посланник судьбы! А что до помощников, то дед мало кому может доверить свои творения. Так что я у него и ассистент, и повар, и горничная. Езжу в деревню за продуктами, убираюсь, стряпаю помаленьку. Знаете, гениям ведь некогда за хозяйством следить, их ум парит над высокими вершинами…

«Тогда как их многочисленные летательные устройства парят низко и врезаются во что ни попадя», — хотел было дополнить Кимура, но благоразумно промолчал.

Звездные россыпи сделались ярче, всплыл месяц, Джулия, если позволительна сия метафора, «померкла».

«Шшшш!» — шуршала позади трава.

— Скоро уже ваша избушка? — поинтересовалась Венто, оглянувшись на учителя, чье лицо в свете луны было столь же сурово и неподвижно, как у статуи Свободы.

— О, не называйте, пожалуйста, наш дом избушкой! — смеясь, воскликнула Мария. — Он весьма добротный, с двумя этажами и прочной крышей. Хоть за дедушкины изобретения платят скудно, однако ж нам хватает и на покраску, и на ремонт. Мы пришли, между прочим! Ай-яй! — пискнула она, дотронувшись до сломанной руки. — Придется Мортису на меня потратиться. Какой же изобретатель без ассистента?

Старик Праксис вылупился на гостей встревоженным филином и даже ухнул пару раз, после чего перевел взгляд на внучку, привскочил и с причитаниями да нравоучениями отвел ее к огромной лампе над столом, который занимал чуть ли не полверанды и на котором инструментов было, что ракушек на пляже — видимо-невидимо. Под потолком, точно фетиши, висели с этикетками пучки луговых трав, какие-то коренья, высушенные плоды, а на карнизах широких окон болтались оранжевые гирлянды из ягод физалиса.

Обстановка показалась Джулии довольно убогой и никак не соответствующей словам Марии, которая утверждала, будто живут они безбедно и ни в чем не нуждаются. На худощавом теле старика висела какая-то ветошь, стены были засмолены да закопчены, мебель простовата да угловата, а об элементарных удобствах здесь, по-видимому, слыхом не слыхивали.

— Ступайте наверх, там лестница справа, — прокряхтел старик, которому было сейчас не до гостей. — Уж извиняюсь, что предложить нечего. Разве ломоть хлеба с салом…

— Благодарю за заботу, мы хорошо подкрепились в дороге, — соврала Джулия, взбежав по ступенькам и ненароком коснувшись пальцев своего учителя, который, придерживаясь за перила, поднимался вслед за нею.

— Я приготовлю вам постели! — крикнула Мария своим писклявым голоском.

— Вишь еще чего вздумала! — строго осадил ее дед. — С больной рукою ты себе только навредишь. Пущай их сами устраиваются.

Наверху, конечно же, не подметали и не проветривали, и окошко там имелось всего одно, узенькое да нечищеное.

— Чердак, — угрюмо подытожила Джулия. — Я начинаю вновь склоняться к варианту с ночевкой на открытом воздухе.

— Над тобой паутина, осторожнее, — предупредил Кристиан, посветив на потолок. — Пауки расстарались.

— А там что? Солома?! Oddio! Одолжите-ка фонарик…

— Тебе не нужен фонарик, ты и так вся светишься, сокровище мое, — прошептал он, обвив руками ее талию, за что незамедлительно получил локтем в живот. На случай подобных проявлений нежности у Джулии всегда была припасена парочка отработанных ударов.

— Я ведь, кажется, уже предостерегала вас от неуместных излияний чувств, — сказала она с запалом, очутившись, сама не ведая как, в противоположном углу чердачной каморки, так что теперь ее от человека-в-черном отделяла целая баррикада из табуретов, негодных вешалок, каких-то баулов и квадратного деревянного шкафа. — Вы напросились, синьор. Поэтому по приезде в Академию я тотчас же отправлюсь к директору и расторгну договор.

— Какой договор? — запамятовал Кимура.

— А такой договор, где написано, что вы мой научный руководитель. Я вольна в любой момент разорвать соглашение и выбрать себе кого-нибудь другого. Синьору Борилетти, например!

— С нею ты не протянешь и дня!

— Ничего, меня с радостью возьмет мистер Сафос. У него жена и трое детей, и он слишком стар, чтобы, кроме науки, интересоваться чем-либо еще.

— Вот именно, слишком стар, — подтвердил Кристиан, акцентировав предпоследнее слово. «Меняй тактику, дружок, иначе она, чего доброго, действительно приведет свою угрозу в исполнение», — подумал он, заметив подрагивающее свечение в дальнем конце комнаты, и сделал успокаивающий жест.

— Хорошо, хорошо, давай условимся: если я хоть раз еще посягну на твою свободу и независимость, чего у меня в мыслях отродясь не бывало, если я позволю себе столь вопиющую дерзость и осмелюсь вновь обнаружить свои чувства, то поступай, как сочтешь нужным. Расторгай договоры, пиши жалобы, или, нет, лучше сразу пристрели меня вот из этого пистолета.

Из-за усилившегося свечения Джулии на чердаке сделалось совсем как днем, отчего предметы обстановки сразу приобрели реалистичные очертания, а собеседникам больше не приходилось угадывать эмоции друг друга. На лице человека-в-черном, чьи благородные черты не дрогнули бы и в минуту опасности, отражалась неимоверная внутренняя борьба. Но сколь бы ни был он силен и стоек духом, иные чувства легко могли б лишить его рассудка.