Каллиграфия - [8]
46. Помпейские горожане с приспособлениями для письма (свиток, ер и стиль. Фреска.
I в. Помпеи)
ма, читаемого с большого расстояния (издали).
Оттачивался рисунок букв, их пропорции, совершенствовалось ремесло письма. Постепенно капитальное письмо обрело идеальные формы. Буквы стали располагаться строго на рельсах двух линий шрифта, впервые появились острые засечки. Они становятся одной из важных особенностей букв: проводятся четко, принимают строго горизонтальное положение, связывая надпись с архитектурной плоскостью, улучшается удобочитаемость. Все знаки алфавита обрели красоту и гармонию. Соотношение высоты вертикального элемента к его ширине составило 1:10. Все это соответствовало установившимся правилам зодчества, находившегося под влиянием выработанных греками канонов. Древнеримская архитектура перерабатывала их в новых условиях строительства. При создании храмов, скульптурных изваяний или предметов бытового назначения во главу угла ставилась греческая традиция эстетики числа, основанная на законах золотого сечения, или, как говорили в эпоху Возрождения, на «божественных пропорциях». В этом отношении трактат Витрувия (2-я пол. I в. до н.э.) «Десять книг
об архитектуре» явился квинтэссенцией творческого опыта Греции и Рима. Под влиянием Витрувия и его убеждений, выработался новый стиль в зодчестве, свободный от каких бы то ни было архаичных остатков предыдущих столетий. Вот как пишет об этом сам Витрувий:
«Композиция храмов основана на соразмерности, правила которой должны соблюдать архитекторы. Она возникает из пропорции, которая по-гречески называется analogia. Пропорция есть соотношение между членами всего произведения и его целым по отношению к части, принятой за исходную, на чем и основана всякая соразмерность, ибо дело в том, что никакой храм без соразмерности и пропорции не может иметь правильной композиции, если в нем не будет такого же точного членения, как у хорошо сложенного человека». («История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли» том I, стр. 199).
На этом фоне и вследствие этих двигательных сил выработанное временем римское классическое письмо стало образцом для подражания, источником всех последующих шрифтообразований вплоть до наших дней. Ярким примером может служить надпись на колонне Траяна в Риме, 114 (47). В нем можно наблюдать выражение этого идеала античности. В построении знаков, так же как и в архитектуре, угадывается строгий математический расчет. В эпоху Возрождения римское классическое письмо подвергают геометрическому анализу выдающиеся ученые и художники, в их числе Леонардо да Винчи, Лука Пачиоли, Альбрехт Дюрер, к нему обращаются так же, в связи с проблемами печатной книги.
Что представлял собой Древний Рим в первое столетие античного периода? Он достиг очень высокого уровня во всех областях культуры, науки и техники. В Вечный Город свозили отовсюду все лучшее, что захвачено было в качестве военных трофеев у завоеванных народов. Рим являл собой музей под открытым небом. Выдающиеся произведения скульптуры наводнили форумы, площади, улицы, интерьеры правительственных учреждений и дома аристократов. Одна за другой открывались общественные и частные библиотеки. Устраивались публичные дискуссии, чтения новых литературных произведений. Иметь собственные собрания дорогих и редких книг греческих авторов, современных латинских писателей и философов считалось хорошим тоном. Потребность в красивом письме возрастала с каждым днем.
Из среды грамотных людей стали выделяться настоящие мастера-каллиграфы, которым можно было доверить выполнение важных официальных документов, христианских текстов, выдающихся произведений литературы.
Эти мастера легко приспосабливались к требованиям времени. Когда письмо выполняло функции эпиграфических надписей, нередко приходилось суживать буквы, изменять их пропорции, в связи с надобностью вписать в малый блок слишком большой текст. Капитальное письмо претерпевало изменения, когда использовалось в качестве книжного письма, где применялись уже другие инструменты и другие материалы. Широкое поле применения письма предопределило появление разновидностей капитального письма: КВАДРАТНОГО, РУСТИЧНОГО и УНЦИАЛЬНОГО.
Но в гуще повседневной жизни широкое распространение имело римское курсивное бытовое письмо для записей стилусом на восковых табличках, а так же чернилами на папирусе для уведомлений делового характера, фиксирования юридических документов, использования в имперских рескриптах, при торговых сделках и т.д.
Это живое, свободное письмо получило название римских курсивов. Различают древний, средний (императорских канцелярий) и новый курсивы. Капитальное письмо шло по следам совершившихся событий, курсивное отвечало запросам дня. В римских курсивах есть особая прелесть, заключающаяся в его импульсивности. Этому быстрому письму уже тесно в пределах двух линий строки. Буквы то и дело выстреливают вверх или сбрасывают за нижнюю линию шрифта какие-то свои элементы, которые постепенно, пусть очень медленно, начинают проникать в книжное письмо не формально, но тоже из желания ускорить процесс чтения и письма. Эти выскакивающие вверх или падающие вниз части букв имеют в строке значение неких ориентиров, помогающих быстрее читать, охватывая не отдельные буквы поочередно, а целое слово, несколько слов или даже целую строку. Быстрое чтение не обеспечивалось в капитальном письме при тщательном выписывании каждого знака в торжественных надписях на мраморных стелах или в книжных многостраничных текстах. Но надобность в этом всегда существовала, и поэтому все чаще выносные и свисающие элементы проникают в капитальное письмо, в особенности в унциальное и вариации унциального. Эта эволюция, в конце концов, привела к минускульному письму строчных букв. К ІХ-Х вв. оно победило окончательно, оставив маюскульному письму исполнять подсобную роль инициальных букв, заглавий и особых выделений.
Их называли разрушителями цивилизации и обвиняли во всех смертных грехах. Они и правда знали толк в грехе и в искуплении. Эта книга – о людях, которые перевернули представления общества о творчестве, мистицизме и экстремальном образе жизни, – о британских экспериментаторах, ставивших опыты на себе и на слушателях. Coil, Throbbing Gristle, Current 93, Nurse With Wound – история музыки на рубеже веков немыслима без этих групп, их следы видны везде: от андеграунда до поп-культуры. «Эзотерическое подполье Британии» – это еще и родословная богатой традиции английской эксцентрики и визионерского искусства: на страницах книги встречаются великий мистик Уильям Блейк, одержимые потусторонним художники Луис Уэйн, Чарльз Симс и Остин Осман Спейр, режиссер Дерек Джармен и многие другие искатели запредельного.
Книга посвящена предпосылкам сложения культуры Большого Хорасана (Средняя Азия, Афганистан, восточная часть Ирана) и собственно Ирана с IX по XV век. Это было время, внесшее в культуру Средневековья Хорасана весомый вклад не только с позиций создания нового языка (фарси-дари) в IX веке, но по существу создания совершенно новых идей, образов мысли и форм в философии, поэзии, архитектуре, изобразительном искусстве. Как показывает автор книги, образная структура поэзии и орнамента сопоставима, и чтобы понять это, следует выбрать необходимый угол зрения.
Флориан Иллиес (род. 1971), немецкий искусствовед, рассказывает об искусстве как никто другой увлекательно и вдохновляюще. В книгу «А только что небо было голубое» вошли его главные тексты об искусстве и литературе, написанные за период с 1997 по 2017 год. В них Иллиес описывает своих личных героев: от Макса Фридлендера до Готфрида Бенна, от Графа Гарри Кесслера до Энди Уорхола. Он исследует, почему лучшие художники XIX века предпочитали смотреть на небо и рисовать облака, и что заставляло их ехать в маленькую итальянскую деревушку Олевано; задается вопросом, излечима ли романтика, и адресует пылкое любовное письмо Каспару Давиду Фридриху.
«Искусство есть искусство жить» – формула, которой Андрей Белый, enfant terrible, определил в свое время сущность искусства, – является по сути квинтэссенцией определенной поэтики поведения. История «искусства жить» в России берет начало в истязаниях смехом во времена Ивана Грозного, но теоретическое обоснование оно получило позже, в эпоху романтизма, а затем символизма. Эта книга посвящена жанрам, в которых текст и тело сливаются в единое целое: смеховым сообществам, формировавшим с помощью групповых инсценировок и приватных текстов своего рода параллельную, альтернативную действительность, противопоставляемую официальной; царствам лжи, возникавшим ex nihilo лишь за счет силы слова; литературным мистификациям, при которых между автором и текстом возникает еще один, псевдоавторский пласт; романам с ключом, в которых действительное и фикциональное переплетаются друг с другом, обретая или изобретая при этом собственную жизнь и действительность.
Возрождение в Германии — необычайно яркая вспышка творческого гения на рубеже XV–XVI веков, являющаяся наиболее драматичным и кратковременным периодом культуры Ренессанса, отличается сложным переплетением старого и нового, национального и итальянского, светского и религиозного, идей Реформации и гуманизма. Наиболее ярко этот необыкновенный синтез воплотился в творчестве выдающегося живописца Альбрехта Дюрера (1471–1528).Творчество члена Французской академии Марселя Бриона уже знакомо нашему читателю по биографической книге «Моцарт», совсем недавно вышедшей в серии «ЖЗЛ».
В номере опубликованы карикатуры зарубежных художников А. ДОСТАЛОВОЙ, Я. КРУЛИКОВСКОГО, И. КОНРАДА, С. ХОДЫ, И. БЙДЛО, К. ЛЕШШО, В. РЕНЧИНА, 3. ЗЕМЕЦКОГО, М. НЕСВАДБЫ, Г. АНАСТАСОВА, ЭД. ФИШЕРА, К. ФЕРСТЕРА, перепечатанные из журналов «Дикобраз» (Чехословакия), «Рогач» (Чехословакия), «Шпильки» (Польша), «Стыршел» (Болгария), «Ойленшпигель» (ГДР) и других, а также из книги «Сфера комического» К. ФЕРСТЕРА (Польша) и сборника карикатур ЭД. ФИШЕРА (США).Работы Ж. ЭФФЕЛЯ выполнены автором по заказу редакции.На обложке: рисунок ФРАНЦА ХААКЕНА (ГДР).