И все, как близнецы похожи, в виде дугообразных, выгнутых бровей;
И, несомненно, видно налицо, таится в этом очень хитрая ловушка.
Но, к сожалению, мы об этом не узнаём, а так сам зал почти пустой.
Но не грех тут всем полюбоваться лишь одним драгоценным троном.
Стоял он лицом, зашедшим, посередине зала, для назначения благой.
Но, без сомнения, напоминает в отраженье зеркального пола издали
На божественный, распустившийся цветок лотоса на водяной глади.
В глазах это просто живая картинка, с очень зачарованным видом.
С одного бока сам трон казался путешественникам желто-медовым;
С другой стороны уже, или под другим углом, – багряным – червонным,
В ковровых накидках, в злаченых нарядах и в алмазных подвесках;
Был он высоким, на черепашьем щите, и по праву в царских окрасах,
И, следовательно, вот тут, на этом самом драгоценном троне, лично
Бессмертный и всесильный человек сидит, действительно, привычно.
А рядом, как полагается, склонившись к нему, его послушники стоят.
Благие все подвижники – ученики, одетые по сану в монашеские рясы.
Их восемь молодых ребят, которые искоса на наших мытарей глядят.
На что Громыко за-смеясь, сказал: «Да это явно ряженые лоботрясы».
Никсон сразу побледнел, а генсек сказал, чтоб его заму рот зажали.
В это время ученики внимали, чему прочитанная учителем сутра учит.
А мытари, уняв Громыкина, сейчас глазели тут на необычайное светило.
Которое было вверху над троном и, явно, над головой учителем парило
В метрах так, двадцать пять от пола, без сомненья, а может и более.
Оно было как жемчужина, но освещало весь зал в храме, тем не менее.
Вращаясь там, на месте колесом, оно как солнышко прекрасное, сияло.
Само примерно – так с яйцо, но писк свой однотонный тихо испускало.
И это крохотное чудо даёт неограниченное, неиссякаемое, тепло и свет;
И только людям грешным будет, безусловно, не ласков от неё привет.
Пока, пожалуй, озираясь тихо, вся группа к трону медленно здесь шла,
До греха водных дядек, такая речь от первоучителя – понятная дошла:
«Любое всё, что с виду формой обладает как-то,
В действительности, и по сути формы лишено.
Пустое ж место завсегда и никогда не пусто;
Хоть пустотой одной нам, кажется, всегда оно.
Шум один, иль тишина одна, молчанье и беседа
В действительности меж собой равны всегда.
Бывает иногда в полезном даже деле видно
Лишь только бесполезность скрывается одно.
Причины и следствия бед и несчастья, о которых мы здесь говорили,
Вещают лишь об одном: какую неправду лжецы на земле прославляли.
Когда по неведенью в нашей жизни люди зло вместо блага творили;
Какие народы земли для духа отраву от лживых пророков приняли.
Все наши помыслы, утехи мирские, как и всё тайное с миром родство,
Известно Всевышнему, но не мешает теченью, саму суть к измененью;
Возможно, намеренья для грехопаденья, подталкивает на то божество.
Испытывая так, чтоб жили мы не по своему, а по избранному течению.
Достойные ж, братья мои, по жизненному пути идя, совершайте деянья;
И вы узнаёте последовательность, пророчества от школы созерцанья.
Как трудно очень, пред бездной неизвестности, благочестивым идти:
Всё время, совершенствуясь к перерождению, по неизведанному пути.
Так, вы же изгоните вон, раз и навсегда, в конце концов, из своих сердец
Завистливые, лживые и всякие юродствующие душу, порочащие страсти.
Сумейте, продолжал праведник слова, – сор ереси от истины смести:
Да так, чтоб засиял вовек над вашей головой – божественный венец.
Ведь тлен из жизни, без сомнения, как и вся жизнь, из тлена вытекает
На смертных или на-бессмертных их Нирвана Бога только разделяет!
Но посмотрите-ка сюда, – продолжал истолковывать праведник слова, —
К нам в обитель: Девяти истоков пожаловали важные господа снова.
Но запомните, ученики мои, среди них есть один заблудший обманщик.
Он грешен так, как будто выполз к нам из пекла ада бес – приёмщик.
Но, как истинный партиец, обожает сильно злые подковырки и обман.
Такие неверующие в Бога люди, как правило, таскают при себе наган;
И уже сейчас от его ехидной трухлявой оболочки, смрад один идёт;
Но вот таким, конечно, верю, он сегодня к бесам на отмывку попадёт».
Несомненно, дабы лучше рассмотреть наших всех путешественников,
А может, просто из-за приличия, праведник с царского трона встал;
И поэтому на небольшое, некоторое время он, разумеется, замолчал.
А мой дух, так же вместе с дорогим читателем, в группе спутников,
Подошли степенно, почти к этому времени, до самого золотого трона,
И стали разглядывать хозяина храма, которому прибыли неспроста:
Сам он был немножко сухощав и, можно сказать, среднего так, роста.
Наверное, на вид лет шестьдесят, но очень крепкого, волевого стана.
Лицо у него точно и явно не сильно морщинистое и уж совсем не белое;
А цветом, так сказать, скорее так, было восточное, золочёное, желтое.
Ещё нельзя не отметить, широченные брови и зоркие очи, как у орла.
Даже зубы, заметили все потом, были у него чуть-чуть лишь редкие:
Но зато, уж конечно, отменно – крупные и жемчужно – белые – крепкие.
А борода у праведника коротка и редка и трезубцем была вся бела.
Сам праведник замысловато тут одет, как будто с царских он палат:
