Калевала - [21]
Но не прячется под водой камень, не уносят волны еловую ветку.
Это плывет вдоль берега дощатый челн. Борта у него красные, парус синий, нос украшен серебром, корма — золотом.
— Уж не брата ли это корабль, — говорит красотка Анникки, — уж не отцовский ли это челн? Тогда скорее плыви к родной земле, стань кормой к чужому берегу, носом повернись к нашей пристани. Если же чужой это корабль, пусть кормой повернется к нашей пристани, носом станет к своему берегу.
Но не отцовский это челн и не чужой это корабль.
Подплывает к пристани на туманном берегу, на мглистом мысу лодка Вяйнемейнена.
Спрашивает его Анникки:
— Куда ты, друг моря, торопишься? Куда, украшение Калевалы, твой путь лежит?
Отвечает ей с лодки Вяйнемейнен:
— Еду я на рыбную ловлю, хочу закинуть невод в глубине камышовых зарослей, там, где мечут икру лососи.
Говорит ему Анникки:
— Вот сразу и видно, что это неправда. Разве сейчас рыба мечет икру? Да и где твои рыболовные снасти? Видела я, как выезжал на лов мой отец. В лодке у него лежали невода, на скамьях — багры, у руля — длинные шесты. А у тебя ничего нет. Скажи мне, Вяйнемейнен, правду: куда ты едешь, какое дело задумал?
Отвечает ей Вяйнемейнен:
— На охоту я выехал. Хочу гусей настрелять, пестрокрылых уток набить.
Опять не верит ему Анникки:
— Видно, смеешься ты надо мной, песнопевец! Видела я, как снаряжался на охоту мой отец. За спиной у него был лук, на поводке — собаки. Скажи мне правду, Вяйнемейнен: куда ты путь держишь?
Отвечает ей Вяйнемейнен:
— Держу я путь туда, где шумит сражение, где идет битва, где потоками струится богатырская кровь.
— Нет, неправду ты говоришь, — отвечает ему Анникки. — Видела я, как мой отец уходил на великую битву, туда, где по колено в крови бьются храбрые мужи. Сто богатырей садились на весла, по бортам висели острые луки, на скамьях лежали кованые мечи. Скажи мне правду, Вяйнемейнен: куда ты собрался? А не скажешь — пусть буря сядет в твою лодку, пусть ветер правит твоим рулем.
— Ну хорошо, скажу тебе правду, — говорит ей Вяйнемейнен. — Еду я в суровую Похъёлу, в сумрачную Сариолу, чтобы взять себе в жены красавицу Севера.
Не стала больше слушать его Анникки.
Подхватила она с деревянных катков белье и побежала скорее домой.
А брат ее Илмаринен, вековечный кователь, стоит себе возле жаркого горнила и бьет молотом по наковальне. С головы до пят весь он черный, как сажа, на волосах у него копоть в три пальца, на плечах — целые горы угольной пыли.
— Братец-кузнец, — говорит ему Анникки, — бросай свою работу! Скорей выкуй мне новый челночок, выкуй новые кольца, и еще три пары сережек, и еще шесть красивых подпоясков в награду за вести, что я тебе принесла.
Говорит ей Илмаринен:
— Хорошо, выкую я тебе челночок и кольца, выкую сережки и подпояски. Но если нестоящие вести ты принесла — все переломаю и в огонь брошу.
Тут говорит ему сестра Анникки:
— Ну так слушай, братец, что я тебе скажу. Ты вот с утра до ночи молотом стучишь. Летом куешь подковы, зимой куешь полозья, весной — дугу с колокольчиком. Все хочешь за своей невестой ехать. А тот, кто похитрее тебя, уже едет за твоей невестой. Выйди-ка на берег да погляди, чья лодка на волнах качается. Старый, мудрый Вяйнемейнен плывет в туманную Похъёлу, в сумрачную Сариолу, чтобы свататься к той, которую ты выбрал, для которой ты и Сампо выковал!
Опечалился кователь Илмаринен. Уронил из правой руки молот, уронил из левой руки клещи и говорит:
— Сестрица моя Анникки, я выкую тебе новый челночок и кольца, выкую серьги и подпояски — только истопи мне скорей жаркую баню, собери золы, навари щелоку, чтобы смыл я с тела осеннюю копоть, счистил с себя зимнюю гарь.
Истопила ему Анникки баню, воду из родника принесла, ветки для веника в лесу наломала. Льет воду на горячие камни, льет воду на душистый веник, и медовый пар поднимается в бане.
Вымылся Илмаринен, вошел в избу — а его и не узнать! Шея, как яйцо, белая. Волосы, как лен, светлые. Глаза, словно снег, чистые. Щеки ярким румянцем горят.
Самое лучшее, что было в сундуке, надел Илмаринен. Рубашка на нем тонкого льняного полотна, поверх рубашки голубая куртка, поверх куртки кафтан суконный, да не простой кафтан, а с каймою в четыре цвета. А поверх кафтана новая шуба еще надета — на ней тысяча петель, сотня украшений.
Дала ему Анникки пояс, шитый золотом, — тот, что мать отцу к свадьбе вышивала. Вынесла ему Анникки пестрые рукавицы, — те, что мать вязала. Надела на его золотые кудри шапку, — ту, что отец к своей свадьбе покупал.
Вышел Илмаринен на крыльцо убранный, разукрашенный, а там уже стоит его буланый жеребец, запряженный в расписные сани. Под дугой звенят шесть веселых птичек, семь звонких колокольчиков. Сани медвежьей шкурой покрыты, полость из тюленьего меха сделана.
Взял Илмаринен в одну руку вожжи, в другую кнут, стегнул коня и говорит:
Бежит быстрый конь по песчаному берегу, скачет по высоким холмам. Из-под его копыт песок в глаза брызжет, морская пена в лицо плещет.
Один день, и другой, и третий гонит Илмаринен своего коня и наконец увидел он в волнах лодку Вяйнемейнена.
