Калевала - [20]

Рассказав о начале змеи, увидела мать, что совсем уже оправился Лемминкяйнен — стал сильней и краше, чем прежде, — и тогда спросила она сына: что еще ему надо?

— Хочу изловить лебедя в черных водах Туонелы, — сказал удалой Ахти. — Осталось мое сердце с красавицей Похьолы, а без лебедя не отдаст мне старуха Лоухи дочку.

— Пусть плывет лебедь с миром! — взмолилась мать. — Пусть живет спокойно в священной реке Туонелы! На беду свою поехал ты свататься в Похьолу! Благодари судьбу, что сызнова родился на свет, что вышел живым из Маналы, — в другой раз спасти тебя уж не удастся! Давай-ка, сынок, вернемся домой, в родные пределы.

Смирился Лемминкяйнен и отправился со старушкой-матерью, дважды подарившей ему дыхание, домой, в родную Калевалу.

16. Вяйнемёйнен отправляется в Маналу за тремя заклинаниями

В то время, бродя по рощам Калевалы, задумал Вяйнемёйнен посвататься в туманной Сариоле к красавице Похьолы, раз не привез ее с собой, сковав Лоухи Сампо, Ильмаринен.

Морем решил отправиться за невестой любимец воды Вяйиемёйнен, и понадобилась ему для этого новая лодка. Но не нашлось вокруг доброго дерева, чтобы натесать из него досок для нарядной ладьи, и тогда призвал на помощь вещий Вяйнё мальчугана Сампсу, сына поляны Пеллервойнена, — его послал искать подходящую лесину.

Взял Сампса раззолоченный топор с медной рукоятью и пошел на восход за годным деревом. Две горы он минул, а на третьей увидел осину обхватом в три сажени. Занес Пеллервойнен топор, чтобы подсечь ей ствол, но затрепетала осина всеми листьями и раздался из ее кроны быстрый лепет:

— Что ты хочешь от меня, первый сеятель Сампса?

— Хочу я натесать из тебя досок, — ответил Сампса Пеллервойнен, — на челн вещему рунопевцу.

— Плохая из меня выйдет лодка, — сказала осина, — даст она тут же течь. Пуст внутри мой ствол — трижды в это лето проточил мне червь сердцевину, трижды подгрызал корни.

Опустил Пеллервойнен топор и, повернувшись, пошел на полночь искать доброе дерево. Вскоре встретилась ему на пути шестисаженная в обхвате сосна; ударил по ней Сампса обухом и спросил:

— Сгодишься ли ты на ладью певцу лесов Вяйнемёйнену?

— Не выйдет из меня хорошей лодки — подточены червем мои корни, — ответила сосна. — Почти уже я сухостойна и теперь для того лишь годна, чтобы каркала в моих ветвях ворона.

Развернулся Пеллервойнен и отправился на полдень. Долго шел он по рощам и наконец увидел могучий дуб обхватом в девять сажен.

— Скажи, отец деревьев, — спросил его мальчуган Сампса, — сгодишься ли ты на знатную лодку для Вяйнемёйнена?

— Статен я, и нет во мне изъянов, — гордо ответил дуб. — Довольно во мне древесины для хорошей лодки — в это лето прогрело меня солнце до самой сердцевины, спускался сиять с моей вершины месяц, а в ветвях моих куковала кукушка.

Обрадовался Пеллервойнен, снял с плеча топор и повалил стройный дуб на землю. Отсекши вершину, разрубил Сампса могучий ствол, натесал вдоволь славных досок и позвал Вяйнемёйнена, чтобы сделал он из них нарядный челн.

Без топора, бурава и смолистых шипов, одними вещими заклинаниями стал строить лодку мудрый Вяйнемёйнен: спел первую песню — и сложилось из досок днище, спел другую — и, сплоченные ребрами, поднялись борта, спел еще одну — и врезались в борта уключины с веслами. Почти готова дивная ладья, но не хватило Вяйнемёйнену трех заклинаний — чтобы брус окончить на киле, чтобы возвести корму и чтобы поставить для паруса крепкую мачту. Огорчился песнопевец — не спустить без этих слов челн на море — и задумался, где бы отыскать ему заклятия: нет ли в головах касаток нужных слов? нет ли в мозгах лебединых? нет ли их у гусей в памяти?

Пошел Вяйнемёйнен искать недостающие заклинания: много изловил он ласточек, подстрелил немало лебедей, перебил гусей целую стаю, но не нашел в головах у них и полслова из тех, что были ему нужны. Тогда решил мудрый старец поискать заветные слова в горле оленя и на языке у белки. Стадо оленей извел Вяйнемёйнен, белок настрелял несчитанно — много отыскал он разных слов, но были непригодны они для строительства лодки.

Поразмыслив недолго, решил рунопевец в жилище Туони выведать три нужных заклятия, в подземном царстве Маны добыть сокровенные слова. Поспешил он тут же в путь: неделю шел через колючий кустарник, другую — через бурелом, еще одну — через можжевеловые заросли, и наконец увидел Вяйнемёйнен черный зев нижнего мира. Спустился вещий певец к потоку Туонелы, а на другом берегу как раз белье стирала дочка Маны — дева-невеличка.

— Дай мне, любезная, лодку, — крикнул через реку Вяйнемёйнен, — позволь перебраться на твой берег.

— Скажи сначала, — ответила дочь Маны, — зачем ты явился к нам живым — ведь болезнь тебя не похищала, смерть не брала и не изводили тебя вражьи козни?

— Сам Туони меня доставил, — слукавил рунопевец, — Мана взял меня из верхнего мира.

— Болтаешь ты попусту, — сказала дева-невеличка. — Если б взял тебя Мана, был бы ты в рукавицах и шапке, как обряжают наверху ушедших. Говори без обмана: зачем спустился ты в Туонелу?

— Привело меня сюда железо, — вновь схитрил Вяйнемёйнен, — сталь бросила меня в Туонелу.