Какого цвета любовь? - [13]

Дубровин действительно испытывал ужасное чувство ревности. Он не мог равнодушно наблюдать, как Даша, направляясь к его машине, на ходу раздает улыбки и приветственные жесты однокурсникам, прощается с ними, перебрасываясь парой слов. Внутри у Стаса все вскипало и ему стоило немалых усилий скрывать это под маской спокойствия и уверенности в себе. Даша делала вид, что не замечает его терзаний. Каждое его волнение было для нее бальзамом. Она ругала себя за такое странное проявление чувств – страдания Стаса доставляли ей огромное наслаждение. Она вкушала его по крохам, как настоящий гурман любимое блюдо. Но, отдавая должное выдержке Дубровина, она хотела быть великодушной и шла навстречу его желанию уединиться, быть там, где никто не помешает им спокойно общаться.

Дубровин не любил многолюдных сборищ. Стас едва выдерживал каждодневную суету на работе. Он уставал от шума и потока нескончаемого веселья в ресторане, от необходимости постоянно следить за выражением своего лица, расточать соответствующие улыбки, иронично шутить или грубо подшучивать – в зависимости от обстоятельств. Стасу зачастую казалось, что он не заведует рестораном, а каждый день играет главную роль в пьесе, сценарий которой с небольшими вариациями повторяется и приедается. Поэтому ему так нравилось, что Даша поддерживает его стремление к уединению. Там, где они были только вдвоем, время исчислялось по-другому, становилось волшебством. В этом не было ничего похожего на желание спрятаться от всего мира или не попасть на глаза друзьям, знакомым Дубровина. Он не боялся разоблачений, потому что давно рассказал Тамаре о существовании маленькой девочки, помогать которой он будет всегда. У жены не возникало мыслей ревновать мужа к ребенку. Тамара упустила из виду то, что время шло, превращая нескладную девочку в юную диву с роскошными голубыми глазами и блестящими цвета спелой пшеницы волосами. Это не могло не внести некоторые изменения в желание просто покровительствовать. Тамара не думала, что Стас захочет рисковать всем, что имеет. Она однажды прозрачно намекнула, что не потерпит лжи, измен.

– Если тебе чего-то не будет хватать, единственный выход – искать это, став свободным мужчиной. Надеюсь, ты понимаешь?

Стас знал, что Тамара не бросает слов на ветер. Ему не понравилось, что она так открыто указывала на существующее положение вещей, но с ее стороны все было честно. Это он вел двойную жизнь, а она не позволяла себе даже мыслей об измене. Она любила, он принимал любовь. Стас был сам себе противен, но надеялся, что когда-нибудь найдет в себе силы освободиться от оков, в которые он позволил себя заковать. Он был бы смелее, если бы не так часто видел в глазах Даши иронию. Он боялся, что она неожиданно откажется от него, а он не сможет этого вынести, очутившись в одиночестве. Тамара оставалась его страховкой, безошибочным вариантом благополучия и безбедного существования. Дубровин привык к хорошей жизни. Начинать все сначала в его возрасте было бы непросто. Он искал оправдания своему поведению, понимая, что жизненные обстоятельства могут сложиться по-всякому вне зависимости от возраста. Легче было плыть по течению, чем сопротивляться. И Стас плыл, позволяя себе приставать к берегу, где его ждала встреча с Дашей.

Он был готов выполнить любой ее каприз, но девушка была отчаянно скромна и не требовала ничего. Только один раз в год – на свой день рождения – она делала исключение и позволяла ему дарить подарки. В основном их общение сводилось к разговорам, долгим поездкам за город. На правах штурмана Даша определяла их маршрут. В теплое время года они часто ехали в лес, полностью погружаясь в сказочную атмосферу качающихся от ветра высоких деревьев, симфонии трепещущих листьев, запахов сочных трав, размеренную суету мелких букашек, порхания бабочек. А дождливой осенью, морозной зимой – выставки, галереи, прогулки по немноголюдным аллеям, или просто приезжали к Даше домой, где она быстро сооружала ужин. Часто к ним присоединялась Ирина, и разговоры входили в иное русло. Но Стас был готов поддерживать их, лишь бы продлить время общения с Дашей. Она стала для него наркотиком, тем, что гарантирует хорошее настроение. «Ломка» в периоды вынужденной разлуки действовала на Дубровина уничтожающе. Он считал дни, часы, приближающие вожделенный момент встречи.

– Какая ты красивая, – часто говорил Стас, любуясь Дашей. Она усмехалась кончиками губ, награждая Дубровина одним из тех взглядов, после которых мужчине можно надеяться на все. Но Стас знал, что с ее стороны это – кокетство высшей гильдии. Он знал и другой взгляд – останавливающий его, теряющего контроль, позволившего себе надеяться. Дубровин рассматривал эту игру, как безобидную шалость любимого ребенка. В конце концов он был ей даже благодарен за такую стойкость и моральные принципы. Ведь со своей стороны он ничего не обещал, а с неудовлетворенной похотью ему помогала справляться Тамара. Закрывая глаза, он представлял, что обнимает Дашу, и возбужденная плоть взрывалась от одной мысли об этом. Стас не любил приходить в себя после этого сказочного полета фантазии. Голос Тамары, ее нежные прикосновения приводили его в чувство и гнали в ванную, где хотелось поскорее смыть с себя позорные проявления собственной слабости.