Каким человеком вырастет ваш ребенок? - [6]

Таким образом, в первой истории 15 чашек были разбиты нечаянно, во второй мальчик разбил только одну чашку, но доставая варенье без спроса, всем ясно, что это делать не положено.

Приведем мнения о том, кто хуже, из бесед с детьми 6–7 лет.

Жео (6 лет).

– Какой из мальчиков хуже?

– Первый, потому что он уронил 15 чашек.

– Если бы ты был папой, кого бы ты наказал больше?

– Того, который разбил 15 чашек.

Шма (6 лет).

– Они оба одинаково плохие, эти мальчики, или нет?

– Оба плохие!

– Ты бы их наказал одинаково?

– Нет. Больше того, кто разбил 15 чашек.

Конст (7лет).

– Кого из них ты наказала бы больше, если бы была мамой?

– Того, кто разбил много чашек.

– Он более плохой?

– Да.

Снова мы видим, что маленькие дети не учитывают намерений героев историй. Это соответствует той стадии развития, на которой они находятся.

Словесная мораль

В своей книге Пиаже подробно показывает, что до 7–8 лет[6] моральное развитие детей проходит особую стадию, которую можно условно назвать стадией словесной морали. На этом этапе ребенок запоминает поучения родителей[7], воспроизводит их, не подвергая сомнениям, безусловно веря в их правильность. Однако понимание детьми моральных категорий довольно приблизительно. Малыши используют относящиеся к этой теме слова и назидания взрослых, удерживают их в памяти, но толкуют очень неточно и неполно. Основа для осмысления – реакция родителя: если он рассердился, значит, ребенок поступил «плохо», если наказал – «виноват», приказал – это «справедливо». Отношение ко лжи практически следует правилу «Раз мама не узнает, то ничего страшного». Приведенные выше беседы Пиаже с детьми хорошо это демонстрируют.

Добавим, что собственные действия ребенка совсем не обязательно согласуются с уверенно произносимыми им правилами[8]. Моральные утверждения детей и их поведение существуют отдельно. Мы будем более подробно обсуждать это явление в следующей главе.

Еще одна особенность моральных суждений детей на этой стадии состоит в том, что они опираются только на внешние свойства и результаты поступка. Малыши не принимают в расчет намерений и чувств другого ребенка при оценке его поступка. По словам Пиаже, они даже не способны к этому. Такая способность развивается в более старшем возрасте. Кстати, это одно из важных открытий ученого, неоднократно подтвержденное другими психологами.

Другой уровень развития

У многих детей 8–11-летнего возраста ответы меняются.

Корм (9 лет).

– [Тот], который разбил, когда входил в комнату, не плохой, потому что он не знал, что там [за дверью] были чашки. Другой же хотел взять варенье [без разрешения] и задел чашку.

– Который же из них более плохой?

– Тот, который хотел взять варенье.

– Сколько чашек он разбил?

– Одну.

– А второй?

– 15.

– Которого бы ты наказал больше?

– Того мальчика, который хотел взять варенье. Он это знал [сделал нарочно].

Гро (9 лет).

– Сколько он разбил?

– Одну.

– А второй?

– 15.

– Тогда которого же ты наказал бы больше?

– Того, который разбил одну чашку.

– Почему?

– Он сделал это нарочно. Если бы он не полез за вареньем, этого бы не случилось.

Здесь позиция детей определенна, учет намерения принципиально важен: больше виноват тот, у кого хуже намерение. Даже огромная разница в ущербе домашнему хозяйству не заставляет их колебаться. Они подтверждают свое мнение и, когда задается вопрос о наказании, отвечают: да, надо наказать больше того, у кого был плохой умысел.

Впрочем, Пиаже стремился более детально разобраться с отношением детей к наказанию. Он стал проводить дальнейшие эксперименты.

Наказывать или объяснять

Как мы знаем, подростки перестают считать, что родители всегда безусловно правы. Они часто имеют свою точку зрения, в частности, на проблему наказаний. Чтобы выяснить мнения детей 8–11-летнего возраста по этому вопросу, Пиаже с сотрудниками стали снова предлагать детям истории. Их начало было одинаковым, но продолжения разными. Мы приведем один такой пример с сокращениями. Итак, рассказываются две истории.

История 1. Мальчик играл у себя в комнате, его папа был на работе. Мальчику захотелось порисовать, но у него не было бумаги. Тогда он вспомнил, что в одном из ящиков письменного стола в комнате отца лежат прекрасные белые листы. Он незаметно пробрался в комнату, разыскал их и унес к себе.

Когда родитель вернулся, он заметил беспорядок и обнаружил, что у него пропала бумага. Он тотчас зашел в комнату к сыну и увидел на полу столь ценные листы, изрисованные вдоль и поперек цветными карандашами.

Отец был рассержен и серьезно наказал сына.

История 2. Вторая история почти такая же (рассказывается практически то же, только без последней фразы). Тут кончилось по-другому. Папа не наказал сына, а лишь объяснил, что сделанное им нехорошо: «Если бы я захотел украсть игрушки из твоего ящика, ты был бы недоволен. И ты, когда меня нет, не должен воровать мою бумагу. Это нечестно по отношению ко мне. Нехорошо так делать».

У этих историй есть продолжение.

Несколько дней спустя оба мальчика – и тот, которого наказали, и тот, которого не наказывали, – играли каждый в своем садике и нашли по карандашу. И в том и в другом случае он принадлежал отцу. Оба ребенка тотчас вспомнили, как за обедом папа говорил, что потерял свой карандаш где-то на улице и испытывает досаду.