Какая музыка была! - [4]

Шрифт
Интервал

                                      шаг.
И белый флаг
                     вывешивают
                                        вражеские гарнизоны.
Складывают оружье,
                               в сторону отходя,
И на мое плечо,
                       на погон полевой зеленый,
Падают первые капли,
                                 майские капли дождя.
А я все дальше иду,
                             минуя снарядов разрывы,
Перешагиваю моря
                             и форсирую реки вброд.
Я на привале в Пильзене
                                      пену сдуваю с пива
И пепел с цигарки стряхиваю
                                    у Бранденбургских ворот.
А весна между тем крепчает,
                                   и хрипнут походные рации,
И, по фронтовым дорогам
                                       денно и нощно пыля,
Я требую у противника
                                   безоговорочной
                                              капитуляции,
Чтобы его знамена
                            бросить к ногам Кремля.
Но, засыпая в полночь,
                                   я вдруг вспоминаю что-то.
Смежив тяжелые веки,
                                  вижу, как наяву:
Я сплю,
           положив под голову
                                         Синявинские болота,
А ноги мои упираются
                                  в Ладогу и в Неву.

Ладожский лед

Страшный путь!
                         На тридцатой,
                                              последней, версте
Ничего не сулит хорошего!
Под моими ногами
                             устало
                                       хрустеть
Ледяное
             ломкое
                       крошево.
Страшный путь!
                         Ты в блокаду меня ведешь,
Только небо с тобой,
                               над тобой
                                             высоко.
И нет на тебе
                    никаких одёж:
Гол
     как
          сокол.
Страшный путь!
                         Ты на пятой своей версте
Потерял
            для меня конец,
И ветер устал
                     над тобой свистеть,
И устал
            грохотать
                          свинец…
– Почему не проходит над Ладогой мост?! —
Нам подошвы
                     невмочь
                                 ото льда
                                              отрывать.
Сумасшедшие мысли
                                буравят
                                            мозг:
Почему на льду не растет трава?!
Самый страшный путь
                                  из моих путей!
На двадцатой версте
                               как я мог идти!
Шли навстречу из города
                                      сотни
                                               детей…
Сотни детей!
                   Замерзали в пути…
Одинокие дети
                       на взорванном льду —
Эту теплую смерть
                     распознать не могли они сами
И смотрели на падающую звезду
Непонимающими глазами.
Мне в атаках не надобно слова
                                               «вперед»,
Под каким бы нам
                            ни бывать огнем —
У меня в зрачках
                          черный
                                     ладожский
                                                     лед,
Ленинградские дети
                               лежат
                                       на нем.

Коммунисты, вперед!

Есть в военном приказе
Такие слова,
На которые только в тяжелом бою
(Да и то не всегда)
Получает права
Командир, подымающий роту свою.
Я давно понимаю
Военный устав
И под выкладкой полной
Не горблюсь давно.
Но, страницы устава до дыр залистав,
Этих слов
До сих пор
Не нашел
Все равно.
Год двадцатый,
Коней одичавших галоп.
Перекоп.
Эшелоны. Тифозная мгла.
Интервентская пуля, летящая в лоб, —
И не встать под огнем у шестого кола.
Полк
Шинели
На проволоку побросал, —
Но стучит над шинельным сукном пулемет,
И тогда
            еле слышно
                              сказал
                                       комиссар:
– Коммунисты, вперед! Коммунисты,
               вперед!
Есть в военном приказе
Такие слова!
Но они не подвластны
Уставам войны.
Есть —
Превыше устава —
Такие права,
Что не всем,
Получившим оружье,
Даны…
Сосчитали штандарты побитых держав,
Тыщи тысяч плотин
Возвели на река́х.
Целину подымали,
Штурвалы зажав
В заскорузлых,
Тяжелых
Рабочих
Руках.
И пробило однажды плотину одну
На Свирьстрое, на Волхове иль на Днепре.
И пошли головные бригады
Ко дну,
Под волну,
На морозной заре,
В декабре.
И когда не хватало
«…Предложенных мер…»
И шкафы с чертежами грузили на плот,
Еле слышно
                  сказал
                           молодой инженер:
– Коммунисты, вперед! Коммунисты,
                                                         вперед!
Летним утром
Граната упала в траву,
Возле Львова
Застава во рву залегла.
«Мессершмитты» плеснули бензин в синеву, —
И не встать под огнем у шестого кола.
Жгли мосты
На дорогах от Бреста к Москве.
Шли солдаты,
От беженцев взгляд отводя.
И на башнях,
Закопанных в пашни «KB»,
Высыхали тяжелые капли дождя.
И без кожуха
Из сталинградских квартир
Бил «максим»
И Родимцев ощупывал лед.
И тогда
            еле слышно

Еще от автора Александр Петрович Межиров
Стихи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Песни Заратустры

Другая сторона творчества великого немецкого философа Фридриха Ницше – стихотворения и песни, посвященные Заратустре, поэзия глазами философа, соединение истории, мифа и современности. Философская идея, облеченная в поэтическую форму, создает собственную оригинальную мифологию, наполненную драматическими притчами, ироничными афоризмами и полемикой с другими поэтами.


Тихая моя родина

Каждая строчка прекрасного русского поэта Николая Рубцова, щемящая интонация его стихов – все это выстрадано человеком, живущим болью своего времени, своей родины. Этим он нам и дорог. Тихая поэзия Рубцова проникает в душу, к ней хочется возвращаться вновь и вновь. Его лирика на редкость музыкальна. Не случайно многие его стихи, в том числе и вошедшие в этот сборник, стали нашими любимыми песнями.


Венера и Адонис

Поэма «Венера и Адонис» принесла славу Шекспиру среди образованной публики, говорят, лондонские прелестницы держали книгу под подушкой, а оксфордские студенты заучивали наизусть целые пассажи и распевали их на улицах.


Пьяный корабль

Лучшие стихотворения прошлого и настоящего – в «Золотой серии поэзии»Артюр Рембо, гениально одаренный поэт, о котором Виктор Гюго сказал: «Это Шекспир-дитя». Его творчество – воплощение свободы и бунтарства, писал Рембо всего три года, а после ушел навсегда из искусства, но и за это время успел создать удивительные стихи, повлиявшие на литературу XX века.