Как жили мы на Сахалине - [44]
— Бегите все на улицу, горим!
Он пнул ногой дверь, забаррикадированную накануне, она не поддалась. Тогда он разбежался и ударил всем корпусом — баррикада разрушилась. Поднялась паника. Ученица Лида Верба, горевшая в родной хате на Украине в период неистовства карателей, упала в обморок. Юноши подхватили ее на руки и понесли на улицу. В это время дежурный комендант Тихон Колундаев топтался, растерянный, на своем посту. В обычной обстановке он умел немногое: давал звонки, следил, чтобы все ученики вовремя уходили на занятия. А что делать при пожаре, он не знал. Пробегавший мимо Водопьянов покрыл его матом:
— Буди ребят!
Колундаев сунулся было наверх, но там уже полыхало. «Я спустился вниз и стал кричать, чтобы нее выскакивали, выскочил сам на улицу и увидел, как ребята вытаскивали девочек из окна. Из верхнего этажа прыгали из окон», — показал он на следствии.
Не на высоте оказался и замполит Сапов. Он объяснял: «Когда меня разбудила повариха, то я вышел в коридор жилого корпуса н увидел там движение учеников. Горело в пятой комнате. Я побежал в учебный корпус звонить. Там уже был Кузнецов. Я взял трубку у Кузнецова и позвонил, по когда вернулся в общежитие, то зайти туда уже было невозможно. Из окон второго этажа выпрыгивали дети. Горела середина здания, выхода из него не было.
— Почему вы не вскрыли запасный выход?
— Да, я видел, что из окон второго этажа прыгают дети, но про запасный выход просто забыл. Если бы запасный выход был открыт, то через него часть учащихся могла бы спастись».
Раньше пожарной охраны примчались солдаты танкоремонтного завода, выметенные из постелей хлестким словом: «Тревога!». Благодаря их сноровке удалось отстоять спортзал и столовую. Они первыми пришли на помощь тем, кто выпрыгивал из окон. В сугробе подросток, полуголый, испуганный, опаленный, а то и раненый, глотнувший угарного дыма, застревал; сверху на него всякую минуту грозило обрушиться пылающее строение. И тут его подхватывали заботливые солдатские руки, укутывали бушлатом, шинелью, одеялом, выносили в безопасное место, доставляли в госпиталь.
Миша Петрухин очнулся на полу. Он никак не мог проснуться, и тогда Женька Мамкин вытряхнул его из постели. В комнате было дымно, на окнах плясали кровавые отблески, слышался треск горящего сухого дерева и громкие крики. Миша надел брюки, достал валенки, вынул палочку, стопорившую крючок, и отворил дверь. По коридору, тоже заполненному дымом, катился черно-красный клубок огня. Какие-то секунды Миша раздумывал, куда от него рвануть, ему в затылок дышали товарищи, готовые последовать за ним. Возможно, они кинулись бы в коридор, в кучу мечущихся ребят, но из огненного клубка раздался такой жуткий крик, какого они никогда в жизни не слышали. Крик был дикий, животный, какой вырывается из груди человека помимо его воли и рассудка. Миша захлопнул дверь, накинул крючок, поднял палочку с полу и задвинул ее на место, словно дверь и крючок могли спасти его. Дым ел глаза, забивал дыхание, оставляя пацанам всего одну минуту для принятия решения. Вопль из-за стенки подхлестнул старосту Сенникова Анатолия. Был он постарше остальных, по должности отвечал за них, поэтому скомандовал:
— Выбивай окно!
Женя Мамкин схватил тумбочку, ударил по окну. Со звоном посыпались стекла. Кто-то подскочил ему на помощь, вместе высадили раму.
— Прыгай!
Миша сиганул, как это делал во время ребячьих забав. Внизу было стекло, и он располосовал себе руку. Не было в тот момент ни боли, ни страха, а лишь упрямое желание вылезть из сугроба, в котором увяз по грудь.
Алексей вырвался из огня и бегал в поисках брата. Он видел, как со звоном вылетело окно, как прыгнул Миша, первым подскочил к нему, вместе они выползли из сугроба.
Страх пришел, когда Миша увидел в окне соседней комнаты Диму Борщева. Тот стоял в проеме: горела рама, горел Борщев, за ним видно было полыхающую комнату. Через несколько секунд Дима рухнул вместе с рамой. К нему бросились с одеялами мастера. Мишу затрясло крупной дрожыо. Алексей, зажав братишке рану, повел его в учебный корпус.
Помогали мастера, уводили ребят в учебный корпус. Михаил Шагун, мастер производственного обучения, рассказал: «Меня разбудил Целищев, босой и в нижнем белье. Я сразу оделся и выскочил. Увидев пламя, я кинулся к окнам своей группы. В это время как с нижнего, так и с верхнего этажей прыгали ученики. В окне я увидел Шорникова из другой группы. Схватив что-то в руки, я ударил по окну, и Шорников выскочил на улицу. Тут я увидел ученика, который катался на снегу. Я схватил брошенное кем-то одеяло, положил ученика и потащил его по снегу подальше от здания».
Рассказывают, что ученик Морозов крикнул ребятам, метавшимся по горящему коридору: «За мной!». Последним усилием он вышиб окно, выбрался наружу. Рухнувшая лестница обрушилась на остальных. Их крики потонули в треске пылающего здания.
В южной части Долинска бушевал гигантский костер, треск стоял, как на поле средневековой битвы. Когда пала крыша, искристый протуберанец взметнулся до самого неба.
Минут через пятнадцать все было кончено. Жизнь ремесленного училища разделилась на две половины: до пожара и после него.
