Как я убил Плутон и почему это было неизбежно - [89]
"Лайла, скажи, Плутон – это планета?" — спрашиваю я, начиная нашу отработанную шутку.
Она хмурится и трясет головой.
"Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет".
Когда она повзрослела, мы не остановились на достигнутом: "Так что такое Плутон, Лайла?"
"Он не настоящая собачка. Он карликовая собачка".
Мои друзья, услышав такое, сразу же начинали смеяться, а потом неизменно отправлялись покупать Лайле плюшевых Плуто (герой диснеевского мультфильма. — Прим. пер). Разумеется, у нее был перебор с плюшевыми собаками, но также у нее была целая коллекция девяти планет. Сначала она определяла, который из девяти маленьких кругов на любой картинке, которая попадала ей в руки, является Плутоном и сразу же заявляла: "Плутон – это карликовая собачка". Смех после этого становился таким заразительным, что и я с трудом сдерживался.
Один мой приятель очень беспокоился, как поведет себя Лайла, когда вырастет и узнает, что я "убил" планету. "Что подумает Лайла, — спросил он меня, — когда узнает, что Плутон не является планетой по твоей вине?"
"Я знаю, что будет, — ответил я. — Классе во втором или третьем, когда она узнает о планетах, она придет домой и скажет: "Папочка, сегодня мы проходили восемь планет", тогда я ей отвечу: "Лайла, представляешь, когда ты появилась на свет, все мы думали, что планет девять или даже десять". Она посмотрит на меня, покачает головой и скажет: "Да, какие же взрослые глупые".
Теперь, когда Ксена, так же как и Плутон, была официально признана карликовой планетой, она наконец-то получила официальное имя. Выбор был необычайно велик, но Чед, Дэвид и я решили, что, поскольку (по крайней мере в наших умах) Ксена занимала стойкую позицию десятой планеты целый год, мы должны дать ей греческое или латинское имя, как и у всех других планет. Однако проблема заключалась в том, что таких имен осталось совсем мало. В прежние времена, в XIX веке, когда впервые были обнаружены астероиды, без всяких сомнений, их называли планетами. Люди хотели называть их греческими или римскими именами, как и другие планеты. Они перебрали имена практически всех богов и богинь, а также имена менее важных божеств. Каждый раз, когда находишь, кажется, очень подходящее имя и проверяешь его в базе данных астероидов, то видишь, что оно уже было использовано. И так постоянно. Наконец, Дэвид написал небольшую компьютерную программу, которая позволяла соотнести названия астероидов со всеми именами греческих и римских богов и богинь, чтобы мы сразу могли понять, какие из имен – если они есть – не заняты.
Их было немного, но о тех, что остались, мы едва что-то знали: неизвестные полубоги, совершившие давно всеми позабытые подвиги. Малоизвестные покровители давно исчезнувших профессий. Однако одно имя меня просто приковало. Я вспомнил его, я узнал его, когда читал книги по мифологии, учась еще в средней школе. У меня с трудом укладывалась в голове мысль, что это имя еще никто не успел использовать. Это было имя одной из главных богинь, жизнь которой была наполнена захватывающими и очень интересными событиями. Как могло случиться, что эта богиня оставалась незаметной на протяжении двух веков?! Я сразу же еще раз проверил все базы данных с названиями астероидов. Я также еще раз уверился в том, что моя память на мифологию меня не подводит. Тогда я сел и впервые с того самого момента, когда точно предсказал беременность моей сестры, задал себе вопрос: существует ли некая космическая сила, направляющая звезды, планеты и даже карликовые планеты, раз уж на то пошло. Может, это было предначертано судьбой, и имя этой прекрасной богини находилось в ожидании своего звездного часа, момента, когда я открою вуаль и увижу его. А может, во всем этом и вовсе не было свободной воли. Безумные мысли, конечно, но как раз такие мысли и помогают уложить в голове весь этот беспорядок.
Я быстро написал электронное сообщение Чеду и Дэвиду, и мы пришли к согласию: самая крупная карликовая планета, временно носившая имя Ксена, ставшая причиной самого серьезного астрономического столкновения поколений, а также взявшая на себя вину за "убийство" Плутона, отныне будет именоваться Эридой, в честь греческой богини раздора и борьбы.
Мне нравится история об Эриде. Как виновница раздора и борьбы, она не была почитаема в народе. Вот что случилось. Когда смертный по имени Пелей и морская нимфа Фетида решили скрепить свою любовь брачными узами, они не пригласили Эриду (единственную из богинь) на торжество в честь их свадьбы. Я понимаю их безвыходное положение. Я сам через это прошел и знал, что всегда возникают весьма деликатные вопросы по поводу того, кого включить в список приглашенных на свадьбу гостей. Всегда существует список А и список В, а также множество других категорий людей, о которых тоже приходится думать: "Так, хорошо, если я приглашу одного человека из этой категории, я должен буду пригласить всех их", а потом весь этот список выходит из-под контроля. Если вам когда-нибудь случится жениться или выходить замуж и решать, стоит ли приглашать на свадьбу богиню раздора, я скажу вам только одно: если вы решите не приглашать ее на торжество, убедитесь в том, что она не единственная из богинь, которую вы не пригласили. Именно эту ошибку совершили Пелей и Фетида.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Настоящая книга представляет собой интереснейший обзор развития инженерного искусства в истории западной цивилизации от истоков до двадцатого века. Авторы делают акцент на достижения, которые, по их мнению, являются наиболее важными и оказали наибольшее влияние на развитие человеческой цивилизации, приводя великолепные примеры шедевров творческой инженерной мысли. Это висячие сады Вавилона; строительство египетских пирамид и храмов; хитроумные механизмы Архимеда; сложнейшие конструкции трубопроводов и мостов; тоннелей, проложенных в горах и прорытых под водой; каналов; пароходов; локомотивов – словом, все то, что требует обширных технических знаний, опыта и смелости.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.