Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой - [111]

Хоши — одно из старейших кафе в Бангалоре. Оно работает с 1940 года, открывшись за семь лет до того, как Индия получила независимость от Британии.

С тех пор практически ничего не изменилось. Стены горчично-желтые и отчаянно нуждаются в покраске. Потолочные вентиляторы вращаются, но не слишком быстро. Ничто не движется слишком быстро в Хоши. Ни официанты, ни повара, ни клиенты, — в этом вся привлекательность.

Люди проводят часы и часы здесь, встречаясь с друзьями, потягивая имбирный чай и поедая фирменный жареный картофель Хоши в виде Смайлика.

В этот день мы встречаемся с другом Чандры Миной. Она ведет колонку для национальной газеты. У нее короткие, сероватые волосы и ожесточенное остроумие.

— Не поймите меня неправильно, — говорит Мина, наклонив голову под небольшим углом. — У гуру есть свое применение. Они просто не для меня.

Я никогда раньше не думал об этом таким образом. У гуру есть свое применение. Мина однажды провела шесть месяцев в Соединенных Штатах, работая на «Baltimore Sun». Она не могла дождаться отъезда. Слишком большое расстояние между людьми в Соединенных Штатах, и она имеет в виду нечто большее, чем физическое расстояние, хотя и это тоже. Она нашла улицы устрашающе тихими.

— Где все люди? — интересуется она.

— Американцы ужасно заняты, — говорит она. — Если они не заняты работой, они заняты отдыхом.

Я заказываю соду со свежим лаймом. Мина тоже, плюс арахисовую масалу без чили.

— Чему американцам стоит научиться у Индии? — спрашиваю я у Мины.

— Вы могли бы научиться расслабляться, чтобы жить полной жизнью. Мы — страна особенная. Мы принимаем множество недостатков. Вы могли бы взять это на вооружение.

Во многом, впрочем, Индия подражает Америке. Торговые центры, общины, фаст-фуд. Все это здесь. Мина не заботится о «Сияющей Индии». Она предпочитает сияющей Индии обычную, в которой, на самом деле, скучно никогда не бывает.

— Индийский средний класс отдаляется от бедности, и это опасно, — говорит она. — Старый путь вел к Богу через страдания и отречения, через путь саньясина. Но он не близок молодой толпе. Теперь век insta-гуру.

Чандра соглашается:

— Этим новым гуру не требуется жертв.

Чандра предлагает мне прокатиться назад на Шанти-роуд, 1, на своем скутере. Мы оба — мужчины немаленького роста, и скутер ненадежно раскачивается. Движение настолько плотное, что я могу чувствовать горячий выхлоп от автомобилей на своих голенях. Я был свидетелем аварии несколько дней назад, и теперь я вижу признаки надвигающейся опасности повсюду.

Мимо проезжает «Скорая помощь», ревя сиреной, и я понимаю, что это первый раз, когда я вижу «Скорую помощь» в Индии. Дальше мы проезжаем вывеску «Лечение головного и спинного мозга». О, Боже, думаю я, еще один знак. Мы разобьемся. Но уже через несколько минут Чандра паркуется у Шанти-роуд, 1. Все в порядке.

В тот же вечер я выхожу на террасу. Воздух мягкий и прохладный. Я смотрю на трущобы — их невозможно игнорировать — и вижу несколько детей, пробирающихся через кучи мусора в поисках чего-то, что они могут продать за несколько рупий. Проведя несколько лет в Индии, вы привыкаете к таким зрелищам, но всегда есть что-то, что пронзает вашу броню, независимо от того, насколько толстой она успела вырасти.

Я вижу девочку, ей не больше четырех лет, копающуюся в мусоре. Она что-то держит в другой руке. Что это? Я прищуриваюсь и вижу, что это игрушка: грязный, но в остальном нетронутыми медвежонок. Моя броня растворяется. Это Индия. Это страна, где, как заметил Марк Твен, всякая жизнь священна, кроме человеческой жизни. Индийцы могут быть глубоко небезразличны к своим семьям и кругу друзей, но они не замечают никого за пределами этого круга. Вот почему индийские дома безупречны, в то время как всего в нескольких футах за пределами парадной будет помойка. Это за пределами круга.

Эмма только что вернулась из поездки на свой завод. На полу она разложила груды сумок. Они везде, и они прекрасны. Я испытываю желание раздеться и валяться в этой куче, но я сдержался. Это место прощает многое, но даже жители Шанти-роуд, 1, имеют свои пределы. Шанти-роуд имеет свои пределы.

Я иду на кухню и вижу, что в раковине теперь нет ни пятнышка, а мухи отступили. Горничная Суреша, Мона, должно быть, вернулась.

Я слышу Мону раньше, чем я ее вижу. Браслеты, которые она носит на запястьях и лодыжках, музыкально бренчат. Я чрезвычайно счастлив слышать Мону, несмотря на то что она живет в одной из грязных бедных трущоб, которые я вижу с террасы. Мона знает только одно слово на английском — «супер» — так что я прошу Суреша перевести.

— Мона, ты счастлива?

— Да, конечно.

— А что твой ключ к счастью?

— Вы не должны думать слишком много. Вы не должны иметь ничего в своем уме. Чем больше вы думаете, тем менее счастливы вы будете. Жить счастливо, счастливо есть, умирать счастливым.

С этими словами она воздевает руки вверх в воздух. Мона и тайцы отлично бы поняли друг друга.

— Но, Мона, неужели у вас нет проблем? У вас нет проблем с деньгами?

Она снова размахивает руками, на этот раз гораздо более убедительно, показывая, что я имею в виду слишком много. Слишком, слишком много говорю.