Как я был «южнокорейским шпионом» - [79]

Что же касается сотрудников Посольства РФ в Сеуле, то благодаря протекции АПНБ некоторые из них, например, приобрели дорогостоящие иномарки со скидкой от 50 до 70 % от реальной цены. Между тем в структуре внешнеполитического ведомства Южной Кореи функционирует специальное подразделение, которое аккумулирует все просьбы или обращения «купить подешевле», поступающие от российского дипломатического персонала в адрес контактирующих с ним сотрудников Министерства иностранных дел и внешней торговли РК. Затем информация передается в АПНБ, которое решает «вопрос» (в большинстве случаев положительно) с конкретными южнокорейскими фирмами. Естественно, все документируется. Таким образом создается классическая вербовочная ситуация».[82]

МИД поспешил немедленно официально отречься от меня. Выступая на регулярном пресс-брифинге в министерстве, директор Департамента печати и информации В. Рахманин заявил журналистам: «Позвольте мне повторить, я не могу от этого удержаться, конечно. Вчера министр сказал об этом „Комсомольской правде“. Это сегодня опубликовано: „В семье не без урода“. Это тот случай».

Неприятно было это слышать вообще и вдвойне — из уст Володи. Мы знакомы с ним давно, по специализации он китаист. До его назначения директором Департамента печати и информации работали вместе: он, как и я, был заместителем директора Первого департамента Азии. Так что на тему «тот это случай» или не тот, он мог бы подумать сам, прежде чем говорить об этом как официальный представитель МИДа. Но тогда бы он точно не стал шефом Кремлевского протокола после своего директорского поста. Впрочем, в Кремле, видать, все равно не сложилось: сейчас он посол в Ирландии.

Вспоминались мне и личные контакты с Евгением Максимовичем Примаковым. Его монументальная представительность была впечатляющей, хотя никто не мог вспомнить научных трудов, сделавших его академиком. За год до этого, в июле 1997 года, на южнокорейском острове Чечжудо он подарил мне бутылку хорошего виски из своего бара с пожеланием расслабиться после успешно закончившегося его визита в Республику Корею, выразив тем самым удовлетворение подготовкой и организацией поездки.

Помнил я и весьма щекотливую ситуацию, в которую попал, отчитываясь о своих встречах и беседах в Вашингтоне в апреле 1998 года. Дело в том, что президент авторитетного в США Центра азиатско-тихоокеанских исследований республиканец Дуглас Паал на мой вопрос, какую роль России он видит на Корейском полуострове, прямо заявил: «Никакую, пока министром иностранных дел России является Примаков!» Пришлось эту «деталь» нашего разговора в отчете опустить.

Вполне логичным после такого определения моего места в мидовской семье, хотя и незаконным, было появление 3 августа 1998 года — ровно через месяц после ареста, в день, когда я должен был бы выйти на работу после отпуска — приказа о моем увольнении из МИДа.

«Моисеев В. И., заместитель директора Первого департамента Азии, — гласил приказ, подписанный замминистра Ю. А. Зубаковым, — грубо нарушил обязанности государственного служащего и ограничения, установленные статьями 10 и 11 Закона „Об основах государственной службы Российской Федерации“, другие правовые акты Российской Федерации, а также нормативные акты МИД России, в связи с чем ему в установленном порядке был прекращен допуск к работе со сведениями, составляющими государственную тайну. Учитывая изложенное, приказываю: Моисеева В. И. уволить 03.08.1998 г. из МИД России за грубое нарушение обязанностей и ограничений, установленных для государственного служащего, подпункт 3 пункта 2 статьи 25 Закона „Об основах государственной службы Российской Федерации“».

Увольнение с работы до решения суда вызвало удивление даже у следователя Петухова. Максимум, что можно было сделать по закону, — отстранить меня от должности на время разбирательства. Хотя, с другой стороны, это удивление вряд ли можно назвать искренним. Красноречив сам факт лишения меня допуска к секретным сведениям: лишает тот, кто и обвиняет, все в единых руках.

Фактически руководство МИДа определило мою виновность самостоятельно, не дожидаясь ни окончания следствия, ни суда. С точки зрения контр-адмирала Зубакова, всю жизнь проработавшего в КГБ и пришедшего в МИД вместе с Примаковым, это было нормально, коль скоро для него и так все понятно без всяких формальностей. Из его приказа не следует даже, за что собственно я уволен: статья 10 закона, на который он ссылается, содержит восемь пунктов, перечисляющих обязанности госслужащего, включая обязанность добросовестно исполнять работу и поддерживать должный уровень квалификации. В статье 11 насчитывается 13 ограничений, в том числе государственному служащему запрещено участвовать в забастовках и быть депутатом. Неужели я все нарушил сразу?

А что такое «другие правовые акты» и «нормативные акты МИД России», которые в совокупности с необъемными статьями закона «Об основах государственной службы» я также «грубо нарушил»? Учитывая количество как тех, так и других, под такую формулировку можно подвести все, что угодно. И почему в приказе нет даже упоминания о КЗОТе, который единственно и должен регулировать трудовые отношения?