Но прежде чем я успел раскрыть рот, директор открыл дверь и исчез в кабинете. Эта неудача меня не расстроила, наоборот, придала храбрости.
Я распахнул дверь кабинета и с порога решительно произнёс:
– Здравствуйте, мне необходимо с вами поговорить.
Сидя за столом, директор некоторое время внимательно изучал меня с ног до головы. Я сразу вспомнил, как он недавно говорил обо мне Янине Станиславовне: «Ноги коротковаты».
– Вообще-то я занят. – Директор провёл ладонью над седым ёжиком, показывая этим, что дел у него выше головы.
– Я на пять минут, – торопливо сказал я и закрыл за собой дверь. – У меня очень важное дело.
– Хорошо, – сдался директор. – Только покороче.
– Вы уволили Янину Станиславовну, это несправедливо, она хороший тренер, она ни в чём не виновата, один я во всём виноват, – выпалил я, приблизившись вплотную к столу директора.
Спокойствие не покинуло директора, но в его замёрзших глазах появилось любопытство.
– А, так ты тот самый, который едва…
– …не утонул, – подтвердил я его догадку.
– Верно, не утонул, – согласился директор. – Но мог. И если бы это случилось, виноваты были бы мы с Яниной Станиславовной. Я – как директор, она – как тренер. Янина Станиславовна, кстати, это прекрасно поняла. И попросила меня, чтобы я её освободил от работы. Я её не увольнял, она сама ушла.
– Но она ни в чём не виновата, – упрямо повторял я. – Я сам хотел утонуть.
– Почему? – не понял директор.
– То есть я не хотел утонуть, – запутался я. – Я хотел сделать вид, что тону, и чуть не утонул на самом деле.
– Но зачем тебе это понадобилось?
В голове директора никак не укладывалось то, что я говорил.
– Я не хотел ходить в бассейн, – растолковывал я. – И я подумал, если сделаю вид, что тону, меня на пушечный выстрел к бассейну не подпустят. Теперь вы понимаете, что Янина Станиславовна ни в чём не виновата. Один я виноват.
Директор сперва сидел неподвижно. Вдруг его плечи задёргались, всё тело затряслось, а изо рта стали вылетать какие-то «кхе» да «кха». Наверное, директор сдерживался, чтобы не расхохотаться. Значит, ему было смешно, что я чуть не утонул, а Янину Станиславовну ни за что ни про что уволили?
– Неужели ты думаешь, что тебе кто-нибудь поверит? – Директор овладел собой. – Значит, ты собирался утонуть, потому что не хотел ходить в бассейн? Нет, этому никто не поверит, а все в один голос скажут – виновата Янина Станиславовна.
– Вы войдите в моё положение, – я едва не кричал. – Кроме того, что я ходил в школу, я занимался музыкой, математикой, английским и плаванием. Я света белого не видел. И потому я решил избавиться от бассейна, чтобы жить по-человечески, то есть как все мальчишки живут.
– Интересно, чтобы жить, он захотел утопиться, – хмыкнул директор.
Определённо я его забавлял. Его холодные глаза отогрелись, ожили. Может, он не успел ещё сегодня искупаться в бассейне?
– Но я же понарошке, – надрывался я. – А на самом деле я и не думал топиться.
Нет, я совершенно ничего не мог объяснить директору. Он меня не хотел понимать.
– Хорошо, допустим, я войду в твоё положение, стану на твою точку зрения.
Директор вышел из-за стола и стал со мною рядом. Поглядел внимательно на кресло, в котором только что сидел. Поглядел точно так, как я недавно смотрел на него. Тогда я понял, что он и вправду стал на мою точку зрения.
– Садись, – вдруг предложил мне директор. – Чего ты стоишь?
Я опустился на стул, директор уселся напротив.
– Допустим, я стану на твою точку зрения, – повторил директор. – Но ведь ни у кого из учителей ты не тонул. На музыке ты не захлёбывался, на английском ты не шёл ко дну, на математике ты не пускал пузыри? Верно?
Что верно, то верно. Я согласился с директором.
– Значит, – подхватил он, – задумав утонуть в бассейне, ты тем самым хотел подчеркнуть, что тебе очень не по душе тренер. И поэтому я поступил правильно, уволив Янину Станиславовну.
– Нет, неправильно, – крикнул я. – Ну как, скажите, пожалуйста, я мог утонуть на английском?
– При желании всё можно, – уклончиво ответил директор.
– Но как? – не отставал я от него. – Я ходил на занятия ко Льву Семёновичу домой. Где я мог там утонуть? В ванной, что ли?
– Балкон у твоего англичанина есть? – вдруг спросил директор.
– Есть, – ответил я и затаил дыхание: что же скажет директор.
– Ты же мог выйти на балкон и продемонстрировать, что хочешь свалиться вниз головой? – спросил директор.
Я замялся, промычал: конечно, мог бы. Но зачем?
– Ага, мог бы, – радостно ухватился за мои слова директор. – Мог бы, но не сделал. А почему?
– Потому что это глупо, – буркнул я.
– Не только, – торжествующе произнёс директор. – Ты не сделал этого, потому что уважаешь учителя английского языка. А к Янине Станиславовне ты не питаешь почтения и потому хотел утонуть в бассейне.
Я молчал, подавленный его словами. Я ничего не мог сказать против. Тут только я понял, что натворил, когда в один совсем не прекрасный день задумал топиться.
– И к тому же за время своей работы она не воспитала ни одного разрядника, – равнодушно проговорил директор, и в его глазах вновь появились льдинки. – Поэтому и пришла к выводу, что быть тренером – не её призвание.
