Как я был доктором - [2]

Я так хочу!.. И это говорит моя сестра, которая никогда в жизни никому ни в чём не уступала: "Как ты хочешь!" Вот что значит власть!

Я перепрыгивал через две ступеньки и тащил за собой ковровую дорожку, словно огромный хвост дракона. Мне было весело. Я даже запел "Барабанщика":

Однажды ночью на привале

Он песню весёлую пел,

Но, пулей вражеской сражённый,

Допеть до конца не успел...

Через час нашу квартиру нельзя было узнать. Уж если мы с Наткой возьмёмся, то умеем порадовать маму. Даже пол вымыли, хотя сперва и не собирались этого делать. Правда, размахались тряпками и не заметили, как забрызгались и перемазались, но - не беда!

Пока мы с Наткой убирали квартиру, потом чистили одежду и сушили её на батарее, время пролетело незаметно. Только я переоделся в школьную форму, как вспомнил про свои докторские обязанности. Я взглянул на часы: половина первого...

- Натка! - закричал я. - Быстренько ложись на подушку, я тебе глаза закапаю...

Натка опять сморщилась, но всё-таки послушно устроилась на подушке, подложив под неё две вышитые "думки", чтобы было повыше. Я подбежал к шкафу, схватил пузырёк с каплями, пипетку и приступил к самой главной операции этого дня.

- Ты на охотников смотри! Смотри на охотников! - нервно приказывал я сестре, которая никак не могла раскрыть глаза. У нас над диваном висит картина художника Перова "Охотники на привале".

Натка глянула на охотников, и я в тот же миг капнул ей в глаз одну каплю.

- Ой-ёй-ёй! - застонала Натка. - Холодно!

- Где холодно? - удивился я, собираясь капнуть вторую каплю. Но глаза у Натки будто зашили. Она ёрзала по дивану и всё приговаривала:

- Ой, Вовочка, холодно! В глазу холодно!

От нашего соседа, доктора Бобровича, я слыхал, что больные требуют вежливого и ласкового обращения, даже когда они говорят глупости и городят всякую несусветную чепуху.

- Да это тебе только кажется, - как можно ласковее произнёс я, хотя мне не терпелось дёрнуть её как следует за косу. - Ты смотри, Наташа, на охотников...

Натка поверила мне и на какое-то мгновение открыла глаза. И в ту же секунду я капнул ей вторую каплю.

- Ой, помираю, ой, холодно! - голосила она на всю квартиру.

Я знаю, второй такой притворщицы, как наша Натка, во всём мире не сыщешь! Я даже слыхал, как об этом говорили мама с папой. И поэтому не очень-то обращал внимание на её стоны и плач. Если уж она подцепила этот конъюнктивит - так назвал Наткину болезнь доктор Бобрович, - то нужно как-то от него избавляться! Потом, когда глаза перестанут болеть, можно будет и рассчитаться с ней, надавать как следует. Но пока что, хорошо усвоив, как доктор должен обращаться с больными, я ласково уговаривал сестру:

- Вот и всё! Вот и хорошо! Видишь, один глаз уже закапали. Теперь давай второй... Смотри на охотников...

Однако Натка качалась по дивану и бормотала сквозь слезы:

- Ой, холодно! Ой, в нос потекли капли!

Этого уже я понять не мог. Мне самому не один раз закапывали глаза альбуцидом, но я никогда не мёрз и никогда капли не текли мне в нос. С такой пациенткой я наверняка мог опоздать в школу, не говоря уж о том, что, конечно, мне не удастся позавтракать и придётся мчаться на занятия голодным.

- Ну, знаешь, некогда мне тут с тобой нянчиться! - Всё же голос у меня перестал быть ласковым. - Смотри на охотников!

Как и всякая, даже самая дерзкая, девчонка, Натка боялась настоящего мужского тона: она испугалась, моргнула, и я тут же ловко капнул ей капельку в другой глаз.

- Ай, Вовочка, миленький, больше не надо!

Что ещё за глупости! Осталось капнуть всего одну каплю...

- Смотри, пискля! - дольше выдерживать вежливый докторский тон я не мог. - Вот я закапаю эти капли себе, хотя у меня нет никакого конъюнктивита...

Я даже не лёг, как Натка, на подушку, только откинул голову и - раз, два! - закапал сперва в один глаз! Раз - в другой!..

Мгновенно ослепнув, я на ощупь поставил пузырёк с лекарством на стол, положил пипетку и бросился на подушку рядом с Наткой.

- Ну, что? - простонала Натка, протирая глаза марлей.

- Ни-ничего, сей-сейчас пройдёт...

- Тебе не холодно?

- Хмы... Вроде бы холодновато... У тебя не проходит?

- Не-ет, - заплакала Натка. - Дальше в нос потекло...

Потекло в нос и мне. Потекло что-то пахучее, резкое, холодное. А главное, глаз не раскрыть!

- Ну, тебе уже лучше? - спросил я.

- Нет, мне ещё хуже... А тебе?

Я вынужден был признаться, что и мне "ещё хуже".

- И что это за такой альбуцид? Никогда больше не буду закапывать им глаза. Я его выкину на помойку! - хныкала Натка и колотила ногами по дивану.

Я уже и сам согласен был вышвырнуть за окно противный пузырёк с лекарством... Но вдруг меня насторожил какой-то знакомый запах. В чём дело? Альбуцид ведь ничем не пахнет!

Я протянул руку к столу, нащупал пузырёк и поднёс его к левому глазу, в который закапал только одну каплю, - он ещё кое-как раскрывался. И теперь холодно стало не только моим глазам, но у меня уже похолодели и уши, и ноги, и всё тело...

В руках у меня было ментоловое масло - средство от насморка.

- Натка! - заорал я в отчаянии. - Мы ослепли!

Натка, как и всегда, заголосила на всю квартиру.