Как вырастить ребенка счастливым - [50]
После того, что пережила эта девушка, ее нельзя назвать слабовольной, а пережила она немало: отказ от наркотика даже без перехода на более мягкий, типа метадона; при этом она не находилась в тюрьме или больнице, где наркотики просто недоступны и, следовательно, не создают соблазн начать снова. Но чего она не смогла сделать — это забыть о том, что она узнала, забыть о том, чего не знает обычная девушка, забыть о том... что такое «кайф».
Мне кажется, было бы наивным полагать, что те, кто не знает, что открывается наркоману, повели бы себя иначе, чем он, если бы узнали о чувстве «кайфа». Существует множество случаев возникновения точно такой же зависимости у «нормального» человека, которому в больнице был прописан морфий в качестве обезболивания в случаях тяжелых заболеваний. Человек становился морфинистом, совершал преступления, чтобы как-то поддержать свою привычку без помощи медицины. Семья и дом не имеют достаточной силы и ценности, чтобы противостоять этому необъяснимому влечению к наркотикам. Дальше все идет по накатанной колее.
Психиатры, долгое время изучающие жизнь наркоманов, говорят, что у большинства из них наблюдается обостренный нарциссизм и что их увлечение героином — это внешнее проявление более глубоко сидящей озабоченности собственной персоной. Их детские желания также принимают и иные формы. Наркоманы демонстрируют присущие взрослому человеку невероятную хитрость и выдержку при добыче героина, но как только наркотик у них в руках, этих их качеств как не бывало. Они очень неосмотрительны и уязвимы для полиции — их притоны у всех на виду, они неоправданно рискуют своей жизнью и свободой, но неизменно списывают свой арест на то, что их кто-то заложил, или на другие обстоятельства.
Замечено, что основной эмоциональной чертой наркомана является огромное нежелание брать на себя ответственность за свою жизнь. По рассказам одного психиатра, когда его пациентка-наркоманка увидела другого пациента, подключенного к аппарату искусственного дыхания, она пришла в негодование и потребовала себе такой же аппарат.
Похоже, что то чувство, которое дает героин, очень сходно с ощущениями, которые испытывает ребенок на руках у матери. Долгие и бесцельные поиски чего-то необъяснимого и беспредметного заканчиваются, как только героиновый наркоман вводит свою дозу и испытывает искомое ощущение. Теперь он знает, как достичь этого чувства, и другие способы его достижения, которыми пользуются все остальные, наркомана уже не привлекают. Наверное, именно это и значили слова девушки-наркоманки: «...когда я опять укололась, то один укол перечеркнул все мои старания, потому что только в тот момент я все понимала, я знала». Она говорит о своих «стараниях» найти другие способы достижения этого чувства в обход наркотиков. На самом деле «другие способы» — это блуждание в потемках, на ощупь; длинный путь, ведущий в тупик, но мы кладем жизнь, чтобы пройти этот путь и ничего не найти в конце. «Чистый» человек не осознает непосредственной цели его поисков и поэтому более или менее спокойно блуждает в лабиринте своих иллюзий, думая, что идет в правильном направлении. Попутно он находит маленькие радости жизни и частично ими удовлетворяется. Но наркоман знает, где искать, где можно заполучить все сразу, так же как и ребенок получает все желаемое на руках своей матери; и наркоман не может удержаться и возвращается к своему кайфу, измученный чувством вины, затравленный, изможденный и больной, возвращается к тому, что на самом деле по праву принадлежит ему от рождения. Никакие опасности, наполняющие жизнь наркомана, и даже смерть не могут отвратить его от удовлетворения своей жизненной потребности. Личность наркомана, сконцентрированная на героине, отбрасывает последние остатки зрелости, которые ей удалось достигнуть, и остается на уровне ребенка, где его континуум был прерван.
Большинство наркоманов, если им удалось выжить, рано или поздно прекращают употреблять наркотики, предположительно из-за того, что под воздействием героина им удалось восполнить недостаток опыта «ручного периода» и они наконец эмоционально готовы к получению опыта другого родя, совсем как ребенок екуана готов к тому же в возрасте одного года. Трудно как-то иначе объяснить такой резкий разрыв с наркотиками, но факт остается фактом: среди старших поколений наркоманов практически нет, и совсем не потому, что все они умерли.
Бесполезно даже пытаться угадать, какую часть упущенного опыта «ручного периода», который длится от шести до восьми месяцев, нужно воспроизвести, чтобы пациент мог свободно перейти на следующий эмоциональный уровень. Возможно, исследования покажут, что лечение, описанное в послесловии, может и заменить употребление наркотиков. Если да, то наркоман лишь кажется больным, так как болезнь, наблюдающаяся у всех, у него просто всплыла на поверхность; для борьбы со своим недугом он избрал смертельно опасный наркотик, заменяющий опыт на руках у матери. Они могут больше нас нуждаться в лечении, но, возможно, когда-нибудь мы поймем, что это единственное отличие между ними и большинством из нас.
