Как уходили вожди - [10]

Как ни странно, но я ощутил эти изменения, казалось бы, с мелочи. Однажды, когда внешне всё как будто бы оставалось по-старому, у него на руке появилось массивное золотое кольцо с печаткой. Любуясь им, он сказал: "Правда, красивое кольцо и мне идёт?" Я удивился — Брежнев и любовь к золотым кольцам! Это что-то новое. Возможно, вследствие моего воспитания я не воспринимал мужчин, носящих ювелирные изделия вроде колец. Что-то в этом духе я высказал Брежневу, сопроводив мои сомнения высказыванием о том, как воспримут окружающие эту новинку во внешнем облике Генерального секретаря ЦК КПСС. Посмотрев на меня почти с сожалением, что я такой недалёкий, он ответил, что ничего я не понимаю и все его товарищи, все окружающие сказали, что кольцо очень здорово смотрится и что надо его носить. Пусть это будет его талисманом.

Это было в то время, когда положение Брежнева укрепилось, не было достойных конкурентов, он не встречал каких-либо возражений и чувствовал себя совершенно свободно.

Вокруг появлялось всё больше и больше подхалимов. Мне кажется, что в первые годы Брежнев в них разбирался, но по мере того как у него развивался атеросклероз мозговых сосудов и он терял способность к самокритике, расточаемый ими фимиам попадал на благодатную почву самомнения и величия. Сколько он показал нам, находясь в больнице, выдержек из газет, выступлений по радио и телевидению, писем и телеграмм, которые ему пересылал из ЦК К. У. Черненко, в которых восхвалялись его настоящие и мнимые заслуги! Они были полны такого неприкрытого подхалимства, что как-то неловко было их слушать и неловко было за Брежнева, который верил в их искренность.

Члены Политбюро, за исключением Косыгина и в определённые периоды Подгорного, не отставали от других, выражая своё преклонение перед "гением" Брежнева и предлагая наперебой новые почести для старого склерозировавшегося человека, потерявшего в значительной степени чувство критики, вызывавшего в определённой степени чувство жалости.

Вспоминаю, как в феврале 1978 года Брежнев говорил: "Знаешь, товарищи решили наградить меня орденом "Победа". Я им сказал, что этот орден даётся только за победу на фронте. А Дмитрий Фёдорович (Устинов), да и другие, убедили меня, что победа в борьбе за мир равноценна победе на фронте". С подачи К. У. Черненко в том же 1978 году была предложена генсеку третья Звезда Героя Советского Союза.

…Трудно бывает устоять от соблазнов, которые предоставляет власть. Когда в годы "Перестройки" я слушал предвыборные дискуссии кандидатов в депутаты всех уровней, их обвинения властям предержащим в создании особых привилегий, стяжательстве, отрыве от народа, я внутренне улыбался. Всё это было мне знакомо. Как только будет завоёвана под любым флагом, в том числе и демократическим, власть, забудутся пылкие популистские выступления и обвинения в адрес "бывших" и постепенно всё вернётся "на круги своя".

К сожалению, низка политическая культура не только народа, но и избранных депутатов. К тому же гласность в большинстве случаев остаётся односторонней и служит данному моменту. Да и нет каких-то ограничителей, которые позволяли бы сдерживать человеческие слабости. Я хотел бы ошибиться, но жизнь, увы, подтверждает сказанное…

В 1973 году состоялся визит Брежнева в США. Он прошёл успешно, и Брежнев победителем возвратился на родину. Но у меня этот визит ассоциируется с первыми тяжёлыми переживаниями, связанными с состоянием здоровья Брежнева. Дело в том, что ко времени визита в США развитие атеросклероза мозговых сосудов начало сказываться на состоянии его нервной Системы. Первые предвестники этого процесса, как я уже указывал, появились в период пражских событий. Однако после этого эпизода Брежнев в целом чувствовал себя хорошо, был, как говорят врачи, полностью сохранён и активно работал.

Начиная с весны 1973 года у него изредка, видимо, в связи с переутомлением, начали появляться периоды слабости функции центральной нервной Системы, сопровождавшиеся бессонницей. Он пытался избавиться от неё приёмом успокаивающих и снотворных средств. Когда это регулировалось нами, удавалось быстро восстановить и его активность, и его работоспособность. Он не скрывал своего состояния от близкого окружения, и они (некоторые — из искреннего желания помочь, другие из подхалимства) наперебой предлагали ему различные препараты, в том числе и сильнодействующие, вызывавшие у него депрессию и вялость.

Вот с такими ситуациями мне и пришлось столкнуться во время визита Брежнева в США. Но так как его организм был ещё достаточно крепок, нам удавалось очень быстро выводить его из таких состояний, и никто из сопровождавших лиц, из американцев, встречавшихся с ним, не знал и не догадывался о возникавших осложнениях. Заметить их внешние проявления было почти невозможно. Мне казалось, что, вернувшись домой, отдохнув и придя в себя, Брежнев вновь обретёт привычную активность и работоспособность, забудет о том, что происходило с ним в США. Однако этого не произошло. Помогли "сердобольные" друзья, каждый из которых предлагал свой рецепт лечения. И роковая для Брежнева встреча с медсестрой Н. Я не называю её фамилию только по одной причине — у неё дочь, и, главное, её судьба сложилась непросто. Её близость к Брежневу принесла ей немало льгот — трёхкомнатную квартиру в одном из домов ЦК КПСС, определённое независимое положение, материальное благополучие, быстрый взлёт от капитана до генерала её недалёкого во всех отношениях мужа. К сожалению, я слишком поздно, да и, откровенно говоря, случайно узнал всю пагубность её влияния на Брежнева.