Как убивают Россию - [21]

Другой его коллега - сотрудник норвежской резидентуры КГБ Михаил Бутков, сбежавший весной 1991 - го к англичанам, и вовсе опубликовал потом открытое письмо к бывшим товарищам по оружию, где объяснял свой поступок тем, что «считал своим долгом противостоять попыткам реакционных сил в СССР… заморозить и задушить процесс демократических преобразований».

«Противостояние» майора Буткова привело к тому, что резидентура внешней разведки была выслана из Норвегии в полном составе. Кроме того, он передал английским спецслужбам всю известную ему информацию об агентах КГБ в Скандинавии, что, впрочем, путевки в новую жизнь Буткову не обеспечило.

Оказавшись в Англии, идейный борец очень скоро поиздержался и, недолго думая, организовал широкомасштабную аферу. Вместе с группой сообщников Бутков принялся рассылать недавним соотечественникам приглашения на учебу в некую мифическую калифорнийскую школу менеджмента. Охотников до знаний оказалось немало - почти полторы тысячи душ. Собрав с простаков 2,4 миллиона долларов (!), Бутков предпочел скрыться, а несостоявшиеся студенты долго еще искали, где же в жаркой Калифорнии обретается эта прекрасная школа.

Одновременно были помилованы и многие перебежчики, заочно приговоренные советским судом к расстрелу. В их числе значился некто Николай Хохлов, капитан КГБ, сбежавший аж в 1954 году во время командировки в Германию. Причем у означенного Хохлова хватило даже наглости мгновенно приехать после этого в Москву и заявиться с экскурсией на Лубянку.

«…Мы шли мимо Лубянки, - так описывался этот исторический вояж его очевидцем, корреспондентом журнала "Новое время", - и пришла сумасшедшая мысль: сделать фото на фоне старого кабинета Хохлова. Без предварительных запросов и согласований (!) попали к заместителям начальника Центра общественных связей Министерства безопасности Александру Гурову и Алексею Кондаурову… Хохлов (ему показали даже кабинет, где сидели руководители госбезопасности от Берия до Андропова) все поглядывал во внутренний двор, на окна Лубянской тюрьмы, которая столько лет по нему плакала».

Интересно, а если бы кто-то из их перебежчиков - тех, кто перешел на нашу сторону, начав сотрудничать с КГБ - возжелал бы совершить вдруг аналогичную экскурсию, чем закончилось бы дело? Рискну предположить, что в лучшем случае его взяли бы прямо у стен Лэнгли или штаб-квартиры «Сикрет Интеледженс Сервис», а в худшем - и вовсе в аэропорту.

(Нечто подобное случилось в 1996 году, когда по прилету в Вашингтон ФБР арестовало бывшего сотрудника внешней разведки Владимира Галкина, уволившегося из КГБ пятью годами раньше; выпустили его только через два месяца, да и то после обещаний российской стороны хлопнуть в ответ парочку отставников из ЦРУ.)

Достаточно сказать, что со времен «холодной войны» ни один из граждан Западной Европы, Канады и США, осужденный за шпионаж в пользу СССР, не удостоился чести быть помилованным; тот же, допустим, знаменитый Джордж Блейк, сотрудник МИ-6, скрывающийся у нас еще с 1960-х годов, по-прежнему остается у себя на родине вне закона.

В этом нехитром, очень показательном примере - кроется главный принцип новых взаимоотношений свободного мира с Россией; любовь наша оказалась сугубо безответной.

Если раньше две мировые системы четко соблюдали паритет, строго по принципу «око за око», то отныне игра начала вестись исключительно в одни ворота; уж в области противостояния разведок - совершенно точно.

Несмотря на пышную риторику и признания в любви, западные спецслужбы не только не спешили следовать примеру Москвы и зарывать в землю топор войны, но, напротив, еще и наращивали свои обороты. О том, чтобы «сокращать деятельность спецслужб», как восклицал восторженный американский посол Стуруа, и речи даже не шло.

Резидентура ЦРУ чувствовала себя настолько уверенно, что вербовать агентуру принялась прямо не выходя из здания посольства на Новинском бульваре; здесь, в частности, к сотрудничеству были привлечены российские граждане Алешин, Петров, Финкель. (Последнего - сотрудника одного из военно-морских НИИ - завербовали, когда пришел он получать гостевую визу. Финкель истово мечтал проведать живущего в Штатах сына, но в ответ ему был выдвинут ультиматум: либо - передаешь нам материалы о последних разработках твоего НИИ, либо - не видать тебе сына как своих ушей.)

Против России не шпионил теперь только ленивый; вслед за традиционными нашими противниками - ЦРУ, БНД, МИ-6, «Моссадом» - Лубянка с удивлением начала фиксировать устремления совсем уж экзотических разведок - латиноамериканских, прибалтийских, ближневосточных и даже… африканских. (Был совершенно комичный случай, когда ФСБ удалось разоблачить агента зимбабвийской (!) разведки Владимира Гурджиянца, представителя «Аэрофлота» в этой стране.)

Все это происходило на фоне активно дебатировавшегося в печати мнения, что, дескать, с развалом Союза никаких секретов и тайн у нас не осталось; следовательно, охранять нам нечего; это, мол, все химеры и догмы сталинского режима.

Смехотворность такого тезиса даже не требует пояснений; она легко подтверждается цифрами и фактами, ибо как только контрразведка начала вставать на ноги, вал разоблачений накрыл ее с головой; таких массовых поимок Лубянка не знала со времен середины столетия.