Как убивают Россию - [17]

Тащили вы…

Так писал когда-то Киплинг, певец британского «цивилизаторства». Вообще, идеология этого явления исторически отличалась своеобразным кокетством и ханжеством; не корысти, мол, ради, токмо во имя счастья всего человечества.

Если первоначально Бремя Белых несли на себе испанцы, а затем эту ношу взвалили англичане, то к началу XX века на мировой сцене появилась новая сила - Америка.

Звездный час Штатов наступил во время Первой мировой. Пока Европа гибла на полях сражений, Америка преспокойно отсиживалась за океаном, наживая на поставках воюющим сторонам несметные барыши. За годы войны американская экономика сумела заработать 33,6 миллиарда доллара - это при том, что тогдашний доллар стоил гораздо дороже сегодняшнего. Кроме того, Штаты мгновенно превратились в крупнейшего мирового кредитора; к 1919 году европейские страны в общей сложности задолжали им 11 миллиардов долларов.

На Парижской мирной конференции 1918 года президент США Вудро Вильсон уже вел себя как человек, облаченный особой миссией. Его коллега, британский премьер Ллойд-Джордж, саркастически вспоминал потом: «Прези-дент глубоко уверовал, что он - миссионер, призванный спасти бедных европейских язычников…»

И хотя и сам Вильсон, и его преемники всячески пытались убедить международную общественность, что «США не стремятся к мировому господству, США стремятся зажечь свет, которого мир прежде не видел - свет свободы, принципов и справедливости», со стороны выглядело это совершенно иначе; конкретные дела - были куда убедительнее красивых слов. И главные устремления новых цивилизаторов относились, разумеется, к самой большой и потенциально богатой стране.

Не буду, впрочем, уходить в сторону философских размышлений о взаимоотношениях России с Западом.

Посему - сразу перелистаю несколько эпох вперед и обращусь уже к новейшей истории.

С развалом Союза и созданием нового российского государства в стране началась форменная вакханалия.

К власти пришли тогда сплошь либералы и западники, кричащие на всех углах, что вот теперь-то они наладят новую, счастливую и сытую жизнь.

При этом, как уже говорилось, никакой собственной экономической программы у новоявленных чудо-реформаторов не имелось; они-то рассчитывали на многолетнюю, затяжную борьбу с советским режимом, но власть свалилась им на голову, точно яблоко с ветки, нежданно-негаданно, и к этому они совершенно оказались не готовы.

Вся концепция реформ свелась в итоге к одному: будем делать, как на Западе. Помню, как при открытии очередного съезда народных депутатов между Хасбулатовым (в то время еще ярым демократом и ельцинским соратником) и Гайдаром произошла даже бурная перепалка - по какой именно модели развития следует вести многострадальный российский корабль.

«Будем жить, как в Швеции», - говорил один.

«Нет, лучше, как в Америке», - упорствовал другой.

Лидеры иностранных держав лишь ахали, глядя на этот театр абсурда; ничего подобного в их сознании просто не могло уместиться; неприступная еще вчера держава, точно публичная девка, с визгом бросалась теперь им на шею, да еще ничего не требуя взамен.

Посетивший с визитом Россию в декабре 1991 года экс-директор ЦРУ Роберт Гейтс, прогуливаясь победным шагом по Красной площади, прямо признавался корреспондентам:

«Мы понимали, что Советский Союз ни экономическим давлением, ни гонкой вооружений, ни тем более силой не возьмешь. Его можно было разрушить только взрывом изнутри. И мы принимали меры. Но то, что творится сейчас у вас, то это даже для нас какой-то кошмар».

Новая государственная доктрина России была сродни мазохизму: внешних врагов - больше нет, кругом - одни только друзья, а если кто и мешает строить светлое будущее - так исключительно коммунистические недобитки.

В первую очередь удары посыпались на ненавистную госбезопасность; либералы ненавидели КГБ больше, чем ЦРУ, БНД и «Моссад», вместе взятые. (Обвини кого-то из них в сотрудничестве с иностранной разведкой - даже и за оскорбление это не посчитали бы; зато связь с «конторой» воспринималась здесь сродни государственной измене.)

Весь мир обошли тогда телевизионные кадры, сделанные сразу после провала ГКЧП: разъяренная толпа, окружив памятник Дзержинскому, набрасывает ему на шею стальную петлю и краном сдергивает с постамента - кран, к слову, был заботливо предоставлен американским посольством, снявшим его со строительства нового здания. Картина - жуткая, со стороны выглядело все как натуральное повешение.

Командовал этим историческим аутодафе вице-мэр столицы Сергей Станкевич, у которого с Лубянкой имелись собственные счеты: когда-то его не взяли работать во внешнюю разведку, забраковав по морально-этическим качествам. (Комитетские кадровики гнильцу чувствовали за версту; в 1992 году Станкевич, уже советник президента, попадется на грошовой взятке в. 10 тысяч долларов.)

Слава богу, дело не дошло до штурма комплекса зданий КГБ, хотя угроза такая была вполне реальной; возглавивший в те дни госбезопасность Леонид Шебаршин приказал уже занять круговую оборону, но, по счастью, у Станкевича не хватило для этого духа; подобно большинству либералов, Сергей Борисович искренне демонизировал «контору», считая ее всесильной и всемогущей: черт его знает, чего они там хранят в своих знаменитых подвалах - может, и ядерную боеголовку.