Как убить рок-звезду - [4]

Дуг Блэкман считал, что в моих мучениях виновата – отчасти – гомогенизация Америки.

– Она разрушает нашу культуру, нашу индивидуальность и убивает нас изнутри, – говорил он мне тем вечером в Кливленде. – А мы молча смотрим, как это происходит. И стараемся даже не думать об этом, потому что думать об этом слишком мучительно.

Я попросила Дуга поговорить о музыке, и он неожиданно завелся.

– Я и говорю о музыке. Популярная музыка – это микрокосм культуры, Элиза. В ней отражается ментальность нации. Скажи мне, когда ты последний раз слышала по радио что-нибудь по-настоящему неординарное?

Из страстной проповеди Дуга можно было сделать два вывода: либо из ментальности нашей нации окончательно исчезла душа, либо ее интеллект находится на уровне тринадцатилетнего подростка, любителя походов в «Уол-Март».

Я никогда не умела расслабиться в автобусе, и пока мы переправлялись на Манхэттен, у меня в голове металась пугающая мысль о том, что из восьми миллионов людей, населяющих Нью-Йорк, я знакома только с двумя – Майклом и Верой, которые переехали сюда два с половиной года назад. Тогда Майкл решился бросить свою едва начавшуюся карьеру художника-графика и попробовать исполнить мечту всей своей жизни – стать рок-звездой.

Уговорить его уехать удалось не сразу. Он боялся оставлять меня одну. Но далее Сьюзан Кохен – психотерапевт, наблюдавшая меня после несостоявшегося самоубийства, – сказала, что, пожалуй, стоит немного ослабить поводья. И Майкл уехал. А я чувствовала себя вполне прилично до тех пор, пока Адам не сбежал от меня в Орегон с девицей, которая раньше делала нам карамельные маккиато, и в моей голове что-то стало раскручиваться, как клубок пряжи, покатившийся с лестницы.

Майклу нравилось в Нью-Йорке, несмотря на постоянные проблемы с деньгами. Он играл на гитаре в начинающей группе «Бананафиш» и подрабатывал официантом в знаменитом ресторане «Балтазар» в Сохо. Сначала они с Верой снимали маленькую двухкомнатную квартирку в Ист-Сайде вместе с парнем по имени Пол Хадсон – солистом и автором песен «Бананафиш», но недавно переехали в отдельную в более дешевый Бруклин, а свою бывшую половину квартиры предоставили мне.

Я вышла из автобуса, перекинула через плечо туго набитый рюкзак, и душная июльская жара, как полиэтиленовый пакет, облепила меня. Поплутав немного, я вошла в метро, где все казалось покрытым слоем въевшейся грязи и остро пахло мочой и помойкой.

Я не была совсем новичком в Нью-Йорке. С Майклом и Верой мы десятки раз приезжали сюда, когда были подростками. Майкл врал тете Карен, что мы идем в поход со школой, и вместо этого мы ехали на Манхэттен. Мы ночевали в машине, днем Майкл рассматривал гитары и изучал новые записи, появившиеся в здешних магазинах, а мы с Верой, которая была моей подругой еще до того, как стала девушкой Майкла, бродили по центральным улицам, надеясь встретить какую-нибудь рок-звезду.

Именно тогда я научилась уважать и любить недостатки этого города, как можно уважать и любить шрам на теле любимого человека. Особенно это касалось обшарпанных районов Ист-Виллидж и нижней части Ист-Сайда, где мы с Верой околачивались у входа в клуб «Си-Би-Джи-Би», золотые дни которого были далеко в прошлом, имитируя английский акцент и уверяя, что мы родственницы Джо Страммера, чтобы произвести впечатление на собиравшихся там панков.

– Вот так я и хочу жить, – решила я еще тогда.

– Как? Тусоваться с этими недоносками и сидеть на грязном тротуаре? – удивилась Вера.

– Нет. Быть частью этого. Этого города. Этой жизни. Этой музыки.

– Высоко берешь, – сказала Вера.

Не сосчитать, сколько часов своей юности я провела, мечтая о том, что когда-нибудь буду жить на Манхэттене и как счастлива я тогда буду. И вот это когда-нибудь превратилось в сейчас, и я чувствовала, будто перешла через мост и он сгорел за мной. Вернуться назад невозможно. Жизнь изменилась, наверное, к лучшему Но в моей прошлой жизни перемена всегда означала беду, и теперь, направляясь к платформе, я не была уверена, что именно ждет меня.

Я так никогда и не научилась ориентироваться в нью-йоркском метро. Майкл, который на два года старше меня и поэтому сам назначил себя лидером, уверяет, что я страдаю «топографическим кретинизмом». Поэтому накануне отъезда он дал мне по телефону подробнейшие инструкции, как добраться от автобуса до метро и потом до их квартиры, и заставил повторить их три раза.

– Майкл, мне двадцать шесть лет. Перестань обращаться со мной как с ребенком.

От пристани до метро я добралась без особых осложнений. Поезд линии «А» доставил меня до станции «Четвертая Западная». Там я должна была перейти на линию «F» и доехать до «Второй авеню». Майкл не мог встретить меня, потому что работал до полуночи, а Вера обещала, что постарается, но если я не увижу ее на станции «Четвертая», мне придется самой добираться до квартиры и ждать ее там. Чтобы поддерживать честолюбивые устремления Майкла она подрабатывала в благотворительной организации, собирающей деньги на исследования в области рака, и в этот вечер они проводили какое-то мероприятие для спонсоров в отеле «Уолдорф-Астория» Вера не была уверена, что сумеет вырваться раньше.