Как ты себя ведешь - [32]

Единственный способ справиться с враньем — показать, что это «плохая» технология, не потому даже, что «врать — плохо», а просто потому, что не работает. Очень важно не фокусироваться на факте вранья и строго придерживаться темы. Говоришь, что не делал этого — очень интересно, но мы сейчас о другом: вот он результат, вещь-то сломана (правило нарушено, «двойка» получена и т. д.), так что давай обсудим санкции. Говоришь, что не задали? Может быть, может быть, но сейчас при мне позвони, пожалуйста, и узнай, как на самом деле.

В подавляющем большинстве случаев родители прекрасно знают, что и кто сделал, и видят, когда ребенок врет. Так зачем комедию ломать? Действуйте и говорите, исходя из действительного положения дел, не идите за ребенком в морок «иной реальности», чтобы там пытаться переиграть друг друга. Он должен на опыте усвоить: вранье никак не помогает решить проблему, сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет.

Конечно, могут быть случаи, когда вы не знаете, как оно было на самом деле, или думаете, что знаете, но ошибаетесь. Обычно это видно по реакции ребенка — если его обвинили несправедливо, протест будет искренним и не похожим на «заезженную пластинку». Будьте готовы отказаться от обвинений и извиниться.

Вообще отказ от вранья как от простой технологии — довольно сложное дело, требующее от взрослых терпения, а от ребенка больших волевых и интеллектуальных усилий. Поэтому первое, что вам необходимо сделать — оказаться от ремня как способа воздействия на его поведение, и сообщить об этом. Возможное наказание за проступок не должно пугать ребенка настолько, чтобы он переставал соображать от страха. Только тогда сын сможет поверить, что как бы он ни проштрафился, вы не причините ему боли, не разлюбите его и не откажетесь от него.

После этого можно обращать его внимание на негативные стороны вранья как такового, говорить, что вам неприятно, когда вам врут, что это обижает, разрушает доверие. Можно обсудить, почему вообще люди считают, что врать плохо, что было бы, если бы все друг другу врали и никому нельзя было бы верить. Расскажите, как вы сами решаете вопрос с враньем, в каких ситуациях считаете допустимым солгать, в каких нет, и почему. Важно помнить, что такой разговор несовместим с давлением и угрозами, вообще его лучше не привязывать к конкретному случаю, а завести тогда, когда вы оба сможете быть откровенными друг с другом.

И, наверное, стоило бы немного разобраться в себе. Почему вранье столь болезненно для вас? Ведь не секрет, что люди время от времени врут, это часть жизни. Есть ситуации, когда ложь — явное зло, но ведь полно случаев «бытового вранья», которое вряд ли можно считать смертным грехом. Возможно, когда ребенок врет вам про уроки, вам кажется, что и другим его словам нельзя верить? Что он врет, когда говорит, что вас любит? Может быть, для вас непереносимо то обстоятельство, что ребенок для вас «непрозрачен» и вы не можете полностью его контролировать? К сожалению, именно обостренная реакция родителей на ложь нередко делает привычку врать более стойкой. Когда от вранья просто отмахиваются, как от назойливой мухи, оно постепенно отпадает за ненужностью. А когда ему придают такое значение, оно и будет процветать.

«Обыкновенный секс, мама!»

«Нашему приемному сыну девять лет, кровный на год младше. До нас ребенок два года был в коррекционном детском доме, где живут дети от четырех до 1 8 лет. Скоро я стала замечать, что приемный пытается „образовать“ младшего, который до этого не очень был сведущ в теме секса. Несколько раз приемный жаловался, что кровный „схватил за переднее место“, что „он обнимается“, „ложится на меня“. Потом выяснялось, что это именно приемный начинал такую игру. Какое-то время мы не обращали внимания, ждали, что само пройдет. Но вчера кровный по дороге из школы начал говорить такое, что я пришла в ужас: „Трахаться, открыть попу“. После мучительного разговора дома приемный заявил: „Я просто хотел рассказать ему, что у нас было в детдоме“. А в детдоме было то, что его насиловали подростки, „совали мне писюн в рот, ну и трахали меня“. После того как он говорил это воспитателям или директору, насиловавшего подростка отправляли в психбольницу, но его заменял другой. Приемный не видит в этом ничего особенного, считает что это „обыкновенный секс“, „как у всех“. К сожалению, я сорвалась, отлупила его ремнем, наорала, что так делать нельзя, это преступление, за такое в колонию сажают, что отвезу его назад в детский дом, что видеть не могу. Потом еще и муж его наказал, причем ребенок принял все как должное, никаких эмоций. Знаю, что бить нельзя, знаю, что сделали только хуже, но это от бессилия и невозможности исправить ситуацию. Хочется просто повеситься… Больше всего меня пугает реакция мужа: „Я не могу на него смотреть, он до конца растлит младшего. У него психика ненормальная!“. Он считает, что оставить их вместе — опасно для младшего. Но я не могу бросить ребенка в такой ситуации, он же не виноват, я его люблю. В голове духовой оркестр, жить тошно. Ситуация совсем безнадежная?»