Как-то раз Платон зашел в бар… Понимание философии через шутки - [4]
Мы можем изобразить слона небольшого размера — и назовем его «маленьким слоном». Мы можем изобразить и тускло-коричневого слона, назвав его «слоном тускло-коричневого цвета». Слон, у которого нет складок на шкуре, будет назван «гладким слоном». Иными словами, такие свойства, как величина, серый цвет и морщинистость не удовлетворяют требованиям Аристотеля, определяющим, что именно является сущностью слона. Вместо этого они описывают проявления слона — как общие, так и случайные. Тем не менее из анекдота следует, что это справедливо лишь до некоторой степени. Нечто маленькое, белое и круглое, вроде аспирина, не может быть слоном, и если мы столкнемся с подобным объектом, нам не придет в голову спрашивать: «Боб, что это ты отправил в рот — аспирин или слона-мутанта?»
Дело в том, что величина, серый цвет и морщинистая кожа — недостаточно точные термины, чтобы их можно было воспринимать как сущностные свойства слона. Лишь определенный диапазон размеров и оттенков, в ряду прочих свойств, определяет, является ли нечто слоном. А вот морщинистый слон — это то же самое, что зеленая селедка — или даже свистящая селедкой.
Теперь давайте сменим тему и поговорим о метафизической философской школе, ставшей мишенью для многих толп сатирически настроенных авторов. И причем, заметьте, безо всякой помощи с нашей стороны. Есть лишь одна проблема: все без исключения шутники упускали из виду главное.
Когда философ-рационалист XVII века Готфрид Вильгельм Лейбниц произнес свою знаменитую фразу: «Это лучший из возможных миров», он тут же сделался мишенью для бесконечных насмешек. Все началось в XVIII столетии — с «Кандида», чрезвычайно смешного романа Вольтера о добросердечном юноше Кандиде и его наставнике в философских занятиях, докторе Панглоссе, в образе которого Вольтер изобразил Лейбница. В своих странствиях юный Кандид вынужден пережить порки, несправедливое наказание, эпидемии и землетрясение, в описании которого можно угадать лиссабонское землетрясение 1755 года, которое стерло город с лица земли. Однако ничто не может поколебать убежденность доктора Панглосса в том, что «все к лучшему в этом лучшем из миров». Когда Кандид хочет спасти тонущего новообращенного Якова, Панглосс останавливает его, заявляя, что Лиссабонский залив «на то и был создан, чтобы этот религиозный человек здесь утонул».
«Неприятно признавать это, однако все на самом деле происходит безо всякой причины».
Еще два столетия спустя саркастическое отношение к рационалистичному оптимизму Лейбница усугубил мюзикл «Кандид», созданный Леонардом Бернстайном в 1956 году. В самой известной композиции мюзикла, «Лучший из всех миров», написанной на стихи Ричарда Уилбура, доктор Панглосс в сопровождении остальных персонажей восславляет войну как не понятое человечеством благо, ведь она объединяет нас всех — в качестве жертв.
Терри Сазерн и Мейсон Хоффенберг присоединились к сонму шутников, написав собственную непристойную версию «Кандида» — «Кэнди». Героиня книги — наивная юная девушка. Несмотря на то, что ее неискушенностью пользуются все встречные мужчины без исключения, она остается все такой же невинной и веселой.
В 1964 году по этому произведению был снят фильм со звездным актерским составом, в котором, в том числе, сыграл философ Ринго Старр.
Все это очень забавно — однако, к сожалению, все без исключения авторы неверно истолковывали тезис Лейбница. Лейбниц был рационалистом, а это философское направление выбирают для себя те, кто уверен: именно разум — главный инструмент познания (в противоположность, к примеру, эмпирикам, утверждающим, что узнавать мир лучше всего при помощи чувств). Лейбниц пришел к выводу, что мы живем в лучшем из возможных миров, при помощи исключительно логических построений.
1. Если бы Бог не решил создать мир, никакого мира вовсе не было бы.
2. Закон достаточного основания требует, чтобы при наличии более чем одного варианта существовало обоснование преимуществ каждого из вариантов.
3. Что касается того, почему Бог решил создать именно такой мир, — обоснование следует искать в отличительных свойствах самого Бога, поскольку к моменту создания мира более ничего не существовало.
4. Поскольку Бог всемогущ и совершенен, он, несомненно, должен был создать лучший из миров. Если подумать, в данных обстоятельствах это был единственно возможный вариант мира. Будучи сам всемогущим и нравственно совершенным, Бог не мог создать мир, который не был бы лучшим из возможных.
Вольтер, Бернстайн с коллегами, Сазерн и Хоффенберг высмеивали мысль Лейбница, как они ее понимали: «Все хорошо, прекрасная маркиза». Однако Лейбниц вовсе не считал, что в мире не существует зла. Он лишь полагал, что если бы Бог создал мир иным, зла в нем было бы еще больше.
К счастью, у нас есть в запасе пара анекдотов, способных пролить свет на истинный смысл философии Лейбница.
Оптимист полагает, что мы живем в лучшем из миров. Пессимист опасается, что так оно и есть.
Согласно этому анекдоту, оптимист одобряет тот факт, что мы живем в лучшем из миров, а пессимист — нет. С рационалистической точки зрения Лейбница, мир таков, каков он есть. Анекдот проясняет, в сущности, простую истину: оптимизм и пессимизм — это варианты личного отношения к реальности, которые не имеют ничего общего с нейтральным, рациональным описанием мира, предложенным Лейбницем.
