Как-то раз на рождество... - [31]

Однако Джо по-прежнему не хотела верить его словам.

— Мне кажется, что ты выдаешь желаемое за действительное. Я, конечно, не спорю: вполне возможно, ты чувствуешь ко мне физическое влечение. В этом нет ничего удивительного, тем более что мы с тобой живем под одной крышей, и естественно возникают всякого рода эротические мысли. Именно поэтому я и хочу, чтобы ты подумал, прежде чем будешь говорить в следующий раз такие громкие слова. Если бы ты сейчас пытался меня соблазнить, в этом было бы больше смысла. Я бы нисколько не удивилась. Ты — мужчина, я женщина. Инстинкты часто управляют людьми. Разве ты не понимаешь этого? Попробуй взглянуть на ситуацию моими глазами. — Конечно, Джо пыталась рассуждать здраво. Почему же он был таким упрямым? — Разве ты не понимаешь, что все происходит слишком поспешно? — Она поняла, что настал момент выложить свой последний и самый сильный «козырь»: — В конце концов, в твоей спальне все еще стоят вещи Присциллы.

Хью нахмурился.

— Когда ты была в моей комнате?

— Сегодня днем.

Джо зашла туда после того, как Реджина накрасила ей ногти. Ей внезапно захотелось извиниться перед Хью за свое поведение, за то, что она отвергла его. И, кроме того, решила сказать ему правду, правду, которую она тщательно скрывала даже от самой себя... А именно сообщить ему, что она передумала и больше не отвергнет его, если он вновь захочет близости с ней. Ибо не могла больше отрицать очевидного: она страстно желала его.

Когда девушка не нашла Хью в зале, она поднялась наверх и зашла в его спальню...

— У тебя все еще стоит коробка с вещами Присциллы на полу у двери спальни, — сказала она ему теперь. — Ее имя написано очень четко на боку коробки.

Хью тихо простонал:

— О господи, неужели эта Присцилла будет теперь вечно преследовать меня и мешать моему счастью. Хамфри собирался отправить ей эту коробку домой, но все эти звонки по телефону и шумиха в прессе, видимо, отвлекли его. Мне жаль.

— А мне не жаль. Коробка стала своеобразным знаком, предупредившим меня, что я могу совершить глупость, если буду следовать лишь моим чувствам.

Хью нетерпеливо замотал головой.

— Да я никогда не любил Присциллу, Джо. Еще до того, как мне стало известно о существовании Иви, я понял, что у наших отношений с Присциллой нет будущего.

— Не буду спорить. Возможно, все происходило именно так, как ты говоришь. Но посуди сам, раз ты уже успел разлюбить Присциллу, то почему этого не может произойти и со мной. Вдруг через месяц-другой ты заявишь, что у наших отношений тоже нет будущего, — сказала Джо. — Где гарантия, что возле твоей спальни не появится коробка с моими вещами в ожидании, когда Хамфри доставит их мне? — Она сглотнула, и надоедливые слезы навернулись на глаза: — Извини, Хью. Но я не готова играть в такие азартные игры.

В лунном свете Джо увидела, как напряглось его лицо.

— Это твой окончательный ответ? — спросил он.

Все ее существо требовало сказать «нет».

Хью стоял неподвижно. По-английски сдержанный и суровый, он выглядел необычайно сексуально.

— Это твой окончательный ответ? — повторил он.

Джо открыла рот, чтобы сказать «да», и не смогла произнести ни слова. Она вспомнила свою маму и ее заветную мечту, из-за которой девушка прилетела сюда в Лондон с Хью. А затем ей вновь представилась коробка, набитая ее вещами и с надписью «Джоанна Берри» на боку, сделанной черным фломастером.

— Да, — произнесла она. — Это мой окончательный ответ.

Хью посмотрел на кольцо в своей руке и зажал его в кулаке.

— Прости, что отнял у тебя время, — с мрачным, напряженным лицом он положил кольцо в карман.

Хью шагнул к ней, будто хотел поцеловать ее или обнять, но потом передумал и, ничего не сказав, развернулся и оставил ее одну.

В залитом лунным светом зимнем саду Джо со слезами на глазах смотрела, как он уходил, и спрашивала себя, как же она будет встречать Новый год без него.

Мама позвонила Джо несколько дней спустя.

— Как у тебя дала, любимая?

— Потрясающе! Лучше не бывает, — Джо с волнением и тоской услышала голос матери. — Я здесь прекрасно провожу время.

— Странно. Твой голос звучит не слишком счастливым.

— Должно быть, помехи на линии. Нет, ты не волнуйся! Все хорошо, мама. Иви тоже довольна. А как ты и все остальные?

— О, мы все тут живем как обычно. Новостей немного. Самая важная, тебя опечалит: Эрик сломал руку. Глупый ребенок спрыгнул с дерева, пытаясь напугать Грейс.

— О боже! Бедный Эрик! Я надеюсь, ему не очень сейчас больно.

— Ничего, жить будет. Уже бегает вовсю, с рукой в гипсе.

— Передай, что я люблю его. Передай всем, что я скучаю.

— Конечно. Так... что ты будешь делать, Джо?

— Ну... Я здесь помогаю, стараюсь все организовать для будущей жизни Иви.

— Организовать? Что ты имеешь в виду?

На прошлой неделе Джо целыми днями возилась с Иви и постепенно готовилась к своему отъезду. К счастью, Хью также развил кипучую деятельность и почти не обращал на нее внимания.

— Например, то, что Хью отвел Иви к Саймону Холлоусу, лучшему ожоговому специалисту Лондона. Он школьный друг Хью. Ты бы только видела, с какой нежностью и теплотой он разговаривал с Иви. Удивительно добрый и хороший доктор. И он немного успокоил Хью, пообещав ему, что, когда девочка немного подрастет, сделает ей пересадку кожи.