Как там у вас, на Бета-Лире? - [24]

Теперь можно было утверждать с полной категоричностью, что возраст планеты не меньше 4,5 миллиарда лет. Не меньше… А сколько в действительности? Пять, семь или, быть может, все десять? Ведь имелись основания подозревать, что земная кора за время существования планеты могла, причем неоднократно, изменить свой состав. Не случайно один из видных геологов заметил, что первичная кора Земли была перемолота на мельнице Нептуна и переплавлена в кузнице Вулкана. Да, действительно, моря, землетрясения и извержения вулканов могли здорово повлиять на химический состав поверхностного слоя Земли. Могли… Но повлияли ли?

Достаточно определенно ответили на этот вопрос метеориты, которые…

«Позвольте, — снова вступит наш старый знакомый оппонент, — при чем здесь метеориты? Ведь речь идет о возрасте Земли, а метеориты — они ведь неземные объекты. Не случайно их красиво и волнующе называют «пришельцы из космоса»!»

Но метеориты как раз «при чем». Потому что у геологов и у их коллег астрономов имелись веские основания предполагать, что наша планета и «небесные странники» метеориты возникли в одно время.

Это просто удивительно, до чего различные метеориты, найденные в разных местах и в разное время, оказались близкими по возрасту! С ничтожной погрешностью, всего в каких-нибудь 100 миллионов лет, можно было утверждать, что все метеориты появились, так сказать, одновременно: 4,5 миллиарда лет назад, это и признали геологи за возраст Земли, точнее, срок, когда она сформировалась как планета.

Немного можно назвать научных открытий нашего века, которые так решительно повлияли бы на формирование материалистического мировоззрения, как определение возраста Земли и метеоритов. Ведь из факта совпадения возраста нашей планеты и метеорного вещества следовал вывод уже совершенно исключительный по важности: метеориты возникли тогда же, когда и остальные тела Солнечной системы. А это самый решающий аргумент в пользу предположения о том, что все планеты — «одногодки». Стало быть, вся Солнечная планетарная система возникла одновременно. А тогда… Но не будем спешить с обобщениями.

Острова стабильности в океане есть…

«Они стояли перед железнодорожной насыпью, по которой с бешеной скоростью несся экспресс Гавр — Смирна. Когда поезд промчался, старший повернулся к своему спутнику и спросил, цедя слова сквозь зубы:

— Джованни, ты обратил внимание на четвертое с конца окно седьмого вагона?

— Не считая купе проводника и окна… э… ретирады, эчленца?

— Конечно, не считая!

— Так точно, обратил внимание, эчленца!

— Кто там сидел?

— Мужчина, эчленца.

— Опиши внешность.

— Э-э-э… лет приблизительно сорока пяти, одет в черный с полосками костюм, в петлице гвоздика.

— Сорт?

— «Кровь Кармен». Галстук тоже черный, булавка с бриллиантом, каратов приблизительно на сорок. Разумеется, поддельный. В наружном кармане пиджака платок, почему-то цветной. В синий горошек. На столике газета. Судя по шрифту, «Бременский курьер». Пожалуй, все, эчленца.

— Подумай, Джованни, может быть, ты что-нибудь забыл?

— Да, эчленца: наш клиент плохо выбрит!»

Этот придуманный мною отрывок из ненаписанного приключенческого романа — не просто предлог развлечь читателя. Дело в том, что в тех научных исследованиях, о которых сейчас пойдет речь, ученым приходилось за время, пожалуй» еще более короткое, чем то, каким располагал феноменальный Джованни, подмечать гораздо больше подробностей.

Если бы я сегодня привел менделеевскую таблицу, завершающуюся 92-м элементом, ураном, то многие сочли бы это признаком безнадежного отставания от последних событий в науке. Хотя — какие это «последние» события! Ведь первый заурановый элемент был получен вот уже без малого сорок лет назад, в 1939 году. А сегодня таблица завершается 106-м элементом. Тем не менее и такая «короткая» таблица Менделеева имела бы смысл, если бы мы хотели представить в ней только те элементы, которые найдены в природе, точнее — в земной коре.

Кто не знает, что заполнение заурановых клеток таблицы Менделеева произошло не потому, что были внезапно открыты месторождения нептуния, плутония и следующих за ними элементов.

Впервые в истории науки новые элементы не открывались, а получались.

Именно в конце 30-х годов зародилась, а затем блистательно развилась новая область химии — ядерный синтез. Ученые овладели искусством синтезировать новые химические элементы так же, как в свое время их предшественники научились синтезировать сложные органические и необычные неорганические соединения.

…Это в высшей степени интересная история обо всех драматических и захватывающих событиях, которыми сопровождалось рождение новых химических элементов. Но ей не место в этой книге, посвященной проблемам космохимии. Поэтому не без сожаления оставим физиков и химиков в их лабораториях, забот у них достает и без нас — они трудятся над заполнением новых клеток менделеевской таблицы. Мы же сразу обратимся к некоторым итогам вот уже почти сорокалетнего существования той химии, которую часто не без добродушной иронии, но и не без оснований называют «алхимической».

Когда ряд новых заурановых элементов стал уже достаточно протяженным, представилась возможность сопоставить скорости их распада. И тут стало понятным, что природа совсем не случайно — впрочем, повторим это: природа ничего и никогда не делает случайно — поставила уран у верхней