Как там у вас, на Бета-Лире? - [14]

ГЛАВА II

В которой читатель познакомится с весьма интересной кривой, помогающей, в частности, предсказывать завтрашнюю погоду и объясняющей причину радиоактивности; узнает, что все в этом мире относительно, даже понятия «устойчивый» и «неустойчивый»; увидит, что из воздуха можно строить не только замки; научится определять время по часам с заводом на миллиард-другой лет; совершит путешествие на своеобразные острова.

Инспектор Варнике возвращается к Баху

Ну конечно, стоит взять в руки виолончель, как телефон считает своим долгом выступить в роли аккомпаниатора! — Инспектор Варнике недовольно морщится и пытается сонатой Баха для виолончели соло заглушить телефонный звонок.

Но куда старику Иоганну Себастьяну состязаться с пронзительным изделием фирмы Руммер! Впрочем, Варнике не спешит. Он открывает стоящий на отдельном столике сундучок, со вкусом перебирает коллекцию трубок, наконец останавливается на трубке, подаренной герцогом Мальборо (да, да, именно после ТОГО дела!), медленно раскуривает. Бессознательно оттягивая неприятный разговор — а разве станут беспокоить инспектора полиции по приятному делу? — Варнике тешит себя мыслью: а вдруг это звонит старина Пуаро, чтобы сообщить, что он решил скоротать конец недели со своим давнишним другом, или, быть может, живчику Мегрэ не терпится сообщить, что он выслал сюда, в Гамбург, бочонок вермута. И инспектор снимает трубку.

— Слава богу, Варнике! — шумно выдыхает в трубку полицей-комиссар Шуббарт (нет, чудес на свете не бывает…). — А я уж решил, что вы изменили своим привычкам и, вместо того чтобы по средам играть Баха, засели у Глобке и смакуете свежую партию кальвадоса.

— У Глобке я бываю по пятницам, — сухо уточняет Варнике, — и пью в этом заведении не кальвадос, а перно.

— Простите, инспектор, — почти подхалимски поет комиссар, — я…

— Кальвадос я пью по субботам у Кранка, — перебивает его Варнике, любящий точность во всем и, уж конечно, в том, что касается его.

— Да, да, разумеется, — поспешно соглашается полицей-комиссар. — Варнике, снова требуется ваша помощь. У меня сидит, — голос комиссара приобретает оттенок трепетной почтительности, — господин Карлшреттер… Да, да, тот самый: господин старший финансовый советник Карл Карлшреттер.

— Убийство? — холодно осведомляется инспектор, все еще не простивший комиссару, что его оторвали от Баха.

— Хуже! — восклицает комиссар.

— У господина банкира украли сеттера?

Но ирония и полицей-комиссар Шуббарт — две вещи несовместимые.

— Вскрыт и ограблен сейф Б-12!

— Ого! Я всегда говорил, что нельзя взломать только совесть, да и то лишь у некоторых…

— И, как всегда, оказались правы, — елейно вставляет комиссар.

— И что же унесли?

— М-м-м…

— Говорите, Шуббарт. — Я же вижу, что банкир Карлшреттер кивает вам, разрешая доверить тайну телефону.

— Унесли два с половиною фунта ацидофилиния!

— Чего?

— А-цидо-фили-ния…

— Первый раз слышу.

— Это такой металл, химический элемент.

— Элемент? Гм!.. До сих пор мне казалось, что химию я, в общем, знаю неплохо. Такого элемента нет, Шуббарт.

— Есть. Варнике! Это… как его… Сто одиннадцатый элемент. Нашел этот элемент один тронутый химик. Его финансировал господин Карлшреттер. Первую партию металла он и спрятал в Б-12.

— Комиссар, вы не ошиблись? Переспросите еще раз вашего визитера.

— Одну минуту… Да, все верно. Элемент сто одиннадцатый, ацидо-филиний. Так прозвал его этот… ну, в общем, химик… Варнике, надо отыскать взломщика — дело очень серьезное!

— Взломщика, говорите? Что ж, попробую… Гм, ацидофилиний… Очень интересно… Очень… Вот что, Шуббарт, задайте герру старшему финансовому советнику два вопроса: как он успевал по химии в школе и на какую сумму он застраховал этот металл в агенстве Элефантера.

— Сию секунду!.. Господин Карлшреттер говорит, что с химией его отношения сложились неважно. А металл он действительно застраховал у Элефантера на… ого, на семьдесят пять миллионов!

— Да, Шуббарт, вы зря оторвали меня от Баха. Посоветуйте банкиру немедленно забрать заявление о хищении. А если он откажется, арестуйте его… Да, я сказал именно это: арестуйте его за мошенничество, потому что…

[Продолжение на стр. 82]

И в мае бывают морозы, или мы — не Лапласы!

В самом деле, отчего так разнятся химические элементы по своему содержанию? И не предположить ли, что поначалу элементов было поровну, но тяжелые успели уже «скончаться»?

«Смерть» элемента может наступать только в одном случае: при его распаде. Распад же атомного ядра, — это радиоактивность. Не она ли причина того, что последние элементы периодической системы находятся в земной коре в таком мизерном количестве, а ведь они и впрямь все радиоактивны.

Итак, слово произнесено: радиоактивность. Теперь мы просто обязаны разобраться подробнее в некоторых проблемах, связанных с этим свойством материи. И прежде всего необходимо поговорить о том, чем вызвана радиоактивность. Почему атомное ядро внезапно, без каких-либо воздействий извне, разрушается?

В одной из прежних книг я уже приводил ответ великого французского астронома Лапласа на вопрос о том, как он создает свои теории. Ответ настолько удачный, что мне хочется еще раз вспомнить его. Лаплас ответил кратко и остроумно: