Как стать героем - [13]

В день, когда Цаубера поймала крестьянина, который забрел на ее заново засаженные грядки надергать репы, колдунья придумала великолепный план. Она не стала испепелять воришку на месте, а предложила отпустить – в обмен на его юную дочь. Крестьянин на удивление легко согласился (папаша он был никудышный), и так Цаубера заполучила Рапунцель. Колдунья заточила пленницу в неприступную башню и, потирая руки, стала поджидать отважных героев, которые придут спасать прекрасную деву. А они придут, это она знала точно. Герои не могут остаться в стороне, если слышат, что кто-то в опасности, герои жаждут славы, а если им удается кого-то спасти, слава не заставляет себя ждать. О, как Цаубера ненавидела героев! Когда какие-нибудь тупоумные герои явятся штурмовать ее твердыню, мечтала Цаубера, она от них мокрое место оставит – и будет сеять смерть и разрушение в таких масштабах, что барды наверняка ее заметят.

Только никто не пришел. Отец Рапунцель так и не прислал никого за дочкой. Он даже никому не рассказал, что ее похитили. Я же говорю – никудышный был папаша. Сидел дома и лопал краденую репу.

Шли годы, и Цаубера была вынуждена возиться с пленницей, которая ей, вообще-то, не была нужна. Однако колдунья не теряла времени зря и изучила все самые страшные заклятия: заклятие, чтобы связывать врагов, заклятие, чтобы заполучить сверхчеловеческую силу, и даже заклятие-словарь, чтобы придумывать свежие и оригинальные оскорбления. Вскоре она стала настоящим гроссмейстером черной магии. И тут – откуда ни возьмись – явился герой и совершил попытку нападения, на которую она так рассчитывала. Ну или вроде того.

Напасть на нее попытался один из болванов-принцев Штурмхагенских, и она с ним в два счета справилась. Только этот идиот пришел один – некому было поведать историю о том, как Цаубера наслала на принца лютую смерть. То есть некому, кроме Рапунцель. Цаубера так отчаянно стремилась к славе, что отпустила Рапунцель на волю – пусть рассказывает, что произошло. Колдунье и в голову не приходило, что длинноволосая красавица спасет полумертвого болвана и сама станет героиней своей истории.

Когда «Баллада о Рапунцель» стала популярной – по версии бардов, Рапунцель сбежала самостоятельно, так что колдунья выглядела дура дурой, – Цаубера еще больше преисполнилась решимости доказать миру, какая она злая. Теперь она объявила вендетту не только героям, но еще и бардам.

Не один месяц посвятила колдунья размышлениям над Великим Планом Завоевания Дурной Славы. На этот раз она решила похитить не одного пленника, а сразу пятерых. Причем пленники ей нужны были такие, по которым будут скучать, которых захотят вернуть, пленники, ради спасения которых герои пирамидой построятся, лишь бы на башню залезть. Она решила похитить собственно бардов.

На осуществление этого плана колдунья и употребила последние недели. Ее не беспокоило, что кто-нибудь разгадает ее намерения до срока: королевства между собой не сообщались.

«Штурмхаген, Гармония, Эринтия, Авонделл, Сильвария. Стоит героям в этих королевствах услышать, что я держу в плену их любимых лютнещипателей, набегут как миленькие, – рассуждала колдунья. – А когда явятся, своими глазами увидят величайшую демонстрацию могущества злых сил за всю историю человечества. И тогда Цауберу сразу зауважают!»

* * *

Естественно, всего этого Густав Фредерику не рассказал – он же и сам всего этого не знал. Густав сказал Фредерику вот что:

– Она старушка. И все тут.

Густав нахально вышел на полянку, а Фредерик остался дрожать в лесу. Как выяснилось, крики Густава все же были услышаны. Из единственного окна в башне – футах в шестидесяти над землей – высунулась девичья голова.

– Это еще кто? – крикнула Элла, взглянув вниз. И никак не ожидала увидеть своего нареченного. – Фредерик, это ты? Что ты здесь делаешь?

– Элла! – восторженно пискнул Фредерик. – Ах, ну надо же! Это ты! Я… ну… я пришел за тобой.

– Правда? – спросила Элла. – Ух ты! Правда. Ты же здесь.

«Отлично, – подумал Фредерик. – Пора показать ей, на что я способен».

– Элла, я стал совсем другим. Я спал в грязи. И готов к приключениям.

Фредерик не видел Густава – тот стоял к нему спиной, – но прямо чувствовал, как он закатил глаза.

– Как ты там очутилась? – спросил Фредерик.

– Долгая история, – ответила Элла.

* * *

На самом деле совсем не долгая. Вот она.

Элла прискакала в Штурмхаген (ей понадобилось два дня, чтобы проехать расстояние, которое Фредерик преодолевал целую неделю) и оказалась в деревне, где рассчитывала узнать о Рапунцель подробнее.

– Вы, случайно, не знаете Рапунцель? – спросила она компанию местных жителей, прогуливавшихся по улице, а потом попыталась освежить их память, пропев несколько строчек: – «Послушайте, друзья, скорей историю мою, о деве в длинных волосах балладу я спою…»

В это время Цаубера как раз вышла на разведку и кралась мимо, размышляя, как бы подраматичнее распространить слухи о похищении бардов. Если поймать проезжего менестреля, думала она, и заставить его петь баллады о совершившемся злодеянии, это будет, пожалуй, изящный и поэтичный прием.

Тут Цаубера заметила голосистую девицу в синем платье, которая пела балладу собравшейся на углу толпе, и решила, что это и есть менестрель. А это была Элла. Когда толпа разошлась, Цаубера бочком подобралась к певице.