Как - [39]

О, она может находиться где угодно, отвечает журналистка, где угодно, в любой точке мира. Но вот о чем я хотела бы спросить вас, доктор Шоун, — помните тот случай, когда вас арестовали вместе с Айслинг Маккарти?

Тот случай, когда что? — переспрашивает Эми.

Ну, моя исследовательница, Тамсин, вспомнила одну скандальную историю, поясняет ее собеседница, про то, как вас с Айслинг Маккарти продержали в камере всю ночь за какое-то интересное правонарушение, или за что-то в этом роде?

В какой еще камере? — удивляется Эми. Я никогда в жизни не бывала в камере, меня не арестовывали…

Вдруг она прерывается на середине предложения, потому что откуда-то всплывает воспоминание, и она смеется. Нет-нет, нас не арестовывали. Это был не совсем арест. Айслинг хотела показать мне одно место — место из стихотворения Т.С. Элиота, если я правильно помню, она почему-то решила угодить мне, и вот мы сели на поезд, а потом еще шли много миль пешком по таким дорогам, что можно было засомневаться, ведут ли они хоть куда-нибудь, а когда мы наконец нашли то место, которое хотели найти, оказалось, что это никакая не живописная местность, там размещалась армейская часть или военно-морская база, повсюду тянулись цепи - ограждения и заборы с колючей проволокой, и мы уже думали развернуться и отправиться назад, домой, как вдруг, откуда ни возьмись, со всех сторон к нам съехались лендроверы с людьми в темных очках, и какие-то американцы в стальных касках запихнули нас в машину, доставили на базу и втолкнули в какую-то пустую каморку, там даже мебели не было, и заперли дверь. Потом, когда уже стало темно, они посадили нас в другую машину и повезли куда-то в болотную глушь, высадили невесть где. Мы понятия не имели, где оказались. Помню, я была в ужасе — в ужасе оттого, что они записали наши имена, и я страшно боялась, что кто-нибудь из моего колледжа пронюхает и решит, что я безответственная, или, хуже того, левая, и тогда я не получу обещанной стипендии. Хорошо, что стояла середина лета, когда ночи еще теплые, я спала в канаве, это было так здорово, со мной такого ни разу в жизни не случалось, я говорю «ночь», но на самом деле темно было всего пару часов…

Алло? Доктор Шоун? — прерывает ее журналистка. Алло? Алло, доктор Шоун, вы еще на связи? — спрашивает она.

Эми испытывает облегчение. Значит, ничего этого она не сказала, ни словечка. Да, алло, говорит она вслух.

Журналистка уже несколько минут назад закончила стучать по клавишам. Спасибо вам большое за помощь, доктор Шоун. Думаю, все это нам пригодится. Ну, а теперь вот еще что: вы там работаете, да? Можно спросить вас, над чем вы сейчас работаете? Вы живете одна?

Я работаю над сегодняшним ужином. А живу здесь с Кейт, которой почти восемь лет. Записали? — говорит Эми.

…Ха-ха… восемь. И еще один вопрос, если можно, так, пустяк. Конечно, вы понимаете, что мы пытаемся сосредоточиться на Айслинг Маккарти как на символе, поэтому нам хотелось бы коротко коснуться ее сексуальных предпочтений, с тонким вкусом, уверяю вас, но, думаю, вы согласитесь, что важно прояснить этот момент, так что вы не возражаете, если я спрошу вас? Потому что вы ведь были близки, правда?

Она была моей подругой, отвечает Эми. Мы дружили. И нас не арестовывали, чушь все это, ничего подобного не было.

Стук-стук-стук. Эми кладет трубку. В голове у нее — запах теплой от солнца кожи. Снаружи, у двери, стоит

Энгус и смотрит на часы. Вы закончили, доктор Шоун? — говорит он тихо, на лице у него — досада и смущение. Эми не обращает на него внимания, ступает по траве. Она думает о газетах — о том, что их читают во всем мире, вспоминает, как рано утром, когда они с Кейт прилетели в Гэтвик и шли по салону самолета, все кресла, весь пол были усыпаны газетами. Она думает о том, что газеты выбрасывают, что, по сути, смысл газеты в этом и заключается, что они однодневки, их нужно выбрасывать, заворачивать в них рыбу в рыбных лавках или чипсы, а страницы со старыми новостями, что бы там ни было напечатано, заканчивают существование в качестве обертки для масляных инструментов в чьем-нибудь сарае или гараже, или их скручивают в трубочки для разжигания огня. Жареная картошка — они поужинают сегодня жареной картошкой, будут есть ее с газеты, Кейт это понравится. Эми ощущает необыкновенную легкость. Кажется, она идет по воздуху, а не по траве и не по земле — вообще не по Земле.

Кто это звонил? — спрашивает Кейт, подскакивая к ней. Моя бабушка? Или дедушка? Или это из школы? Кто это был?

Кто-то незнакомый, отвечает Эми.

Когда они переходят дорогу, направляясь к лавке с горячей едой, мимо проезжает автомобиль, откуда доносится такая громкая музыка, что, кажется, он должен лопнуть от шума.

История приняла новый оборот. Она сейчас где угодно, думает Эми. Где угодно, в любой точке мира. Теперь — в любую минуту.

Сегодня очень холодная ночь; море ревет и бьется о прибрежные скалы так, будто разбивается прямо о стену каравана. Эми вкатила газовый обогреватель в спальню и оставила гореть все три глазка, хотя они обе уже забрались в постель. Только бы не уснуть с включенным обогревателем. Она выключит его через минуту, но чуть-чуть еще подождет. Он отбрасывает оранжевый отсвет на половину комнаты.