Как развеять скуку - [56]

Солнышко.

— Замолчи! — не думая, я кинулся на голос, в прыжке трансформируясь в Зверя — эмоции захлестывали меня и прорыва не потребовалось. Тьма испуганно отпрянула в стороны, больше не смея ко мне не то что прикасаться, а даже подплывать на расстояние. Почувствовала. Сила переполняла меня до краёв, радуясь, что я, наконец, вспомнил про неё. Она прокатывалась внутри тёплой мягкой волной и очень хотела поскорее размяться на том неудачнике, что рискнул напасть на её Хозяина. И я сам радовался вместе с ней: легкости, удивительно хорошему настроению, что пришло вместе с разблокированной силой, удивительно чёткому мироощущению. В лёгкой дымке сумрака, что заменил подобие Тьмы, мелькнуло что-то маленькое, бросившееся в узкое ответвление лабиринта.

Попалась, гадость!

Кап! Ааа, та самая развилка, про которую говорил Герион. Надеется, что я заблужусь тут? Напрасно, теперь я прекрасно видел топающее впереди существо. Оно завернуло за очередной поворот. Предвкушая скорую развязку, я завернул следом и понял, что тварюшка сама себя загнала в тупик. Или она сделала это намеренно? Приблизившись, я, наконец, смог разглядеть хозяина этих лабиринтов. Тьма и Хаос, что это?!

Несомненно, когда-то это было маленьким ребёнком не старше годика. Маленькое тельце с крошечными ручками и кривыми ножками покрыто трещинами, словно на самом деле передо мной стоит старая сломанная кукла. И лицо у него было совершенно нормальным. Никаких ужасных красных глаз или острых гнилых зубов. Обычное детское личико, голубые, как у всех малышей глаза, ещё не определившиеся с цветом: то ли серые, то ли зелёные. Пухлые губки и щечки. Только и щеки, и лоб ребенка, так же, как тело, покрывали трещины.

— Кто ты? Или ты можешь только повторять фразы, которые успел запомнить? — я остановился в нескольких метрах от существа.

— Она не успела дать мне имя, — ребёнок наклонил голову набок, с интересом меня рассматривая. Он ни капельки не боялся и, кажется, продолжал воспринимать это всё, как продолжение увлекательной игры. — Бросила и ушла. Ты знаешь, что такое голод?

— Знаю, — согласился я, — но это не повод, чтобы добровольно становиться твоим обедом.

— А скука?

— Да, — здесь я и сам ничуть не лучше. «И даже хуже…» Достаточно вспомнить светлых, с которыми я, по сути, играю точно так же, как существо с нами.

— Она хоть как-нибудь тебя называла? — Ребёнок почему-то очень напоминал мне кого-то. Очень-очень напоминал, но я никак не мог вспомнить кого же.

— Называла, — ребёнок ненадолго задумался. — Ты похож на меня. Только ты законченный. Она звала меня Мой первый Мир.

Драки не получится. Я перекинулся обратно и присел на камень напротив Души Заброшенного Мира.

Однако память всё равно отказывалась подсказать, чем же я похож на этого ребёнка.

* * *

Анабель нервно оглянулась, словно пытаясь отыскать отправившегося геройствовать Габриэля в окружавшей их Тьме.

— Может мне стоит… — в который раз начала она, с сомнением смотря, как Герион хлопочет вокруг отключившегося рыцаря.

Сначала они осторожно вскрыли раны на его руке, очистив их от скопившегося гноя. Потом эльфийка провела сложный ритуал очищения крови, на несколько минут почти полностью слившись с сознанием Алира. Теперь рыцарь уже не выглядел поднятым с неделю назад трупом, пульс вернулся в привычные для живого человека рамки, дыхание выровнялось, и он просто спал. Только сильная бледность выдавала, что сейчас командиру их отряда приходиться несладко, и он продолжает бороться с чужой сущностью в себе.

— Нет, — не оборачиваясь, в который раз повторил старый оборотень, промокая лоб рыцаря созданным наспех холодным компрессом, — он сам справиться. А ты можешь попасться и только усложнишь задачу.

— Но я…

— Да, да, ты сильная умная эльфийка, сбиваешь с тёмных князей короны, как спелые груши, а сами князья от испуга прячутся под троны, быстро перевоспитываясь, и так далее, и тому подобное, — отмахнулся мужчина.

Анабель покраснела, не зная, на что стоило больше обижаться, на то, что Герион не хочет воспринимать её всерьёз или на то, что в его варианте издевки над ней и неприятия её самостоятельности Князи прячутся от страха.

— Ты намекаешь на то, что я такая страшная? — с подозрением уточнила она, пытаясь собрать в хвост растрепавшиеся локоны и огладить помятый наряд. Потом подумала и применила секретное женское оружие: всхлипнула.

— Нет, ты что! Как можно! — переполошился оборотень, видимо, первый раз видя эльфийку, всхлипывающую из-за того, что кто-то посмел усомниться в её красоте. — Ты само совершенство! Я имел в виду, что князья будут прятаться, боясь, что не выдержат созерцания столь прекрасного существа, и что твоя неземная красота убьёт в них Тьму и заставит повернуться к Свету! — Герион понимал, что несёт полную ахинею, но что прикажете делать, если это чудо ушастое было готово вот-вот разреветься?

— Свет милосерден, — тут же ожив, Анабель начала привычную лекцию, — наш сиятельный Князь Габриэль умеет прощать. — После этого имени Герион совсем непочтительно поперхнулся воздухом, посмотрев на сиятельную леди, как на умалишённую. — Он примет любого, кто будет искренне в него верить, или хотя бы пытаться всей своей душой поверить.