Как разговаривать с кем угодно, когда угодно, где угодно - [2]

В искусстве говорить мне посчастливилось достигнуть определенного успеха. Возможно, поэтому вы, читая эту книгу, думаете про себя: «Ну конечно, он-то может утверждать, что разговаривать — одно удовольствие. У него это хорошо выходит».

Разумеется, склонность к разговорам была заложена во мне от природы, но даже тем, у кого есть природные способности, приходится трудиться, чтобы развить их. Именно так талант превращается в мастерство. Тед Уильямс, величайший бейсболист из тех, кого мне довелось повидать на своем веку, человек, одаренный от природы более чем кто-либо из моих современников, тренировался наравне с рядовыми игроками. Природа наделила Лучано Паваротти изумительным голосом, и все же он брал уроки вокала.

Склонность к разговорам у меня в крови, но и у меня бывало много случаев, когда разговор не клеился.

Мой бесславный дебют

Если бы тридцать семь лет назад вы находились рядом со мной в радиостудии и присутствовали при моем первом выходе в эфир, вы наверняка были бы готовы поспорить на что угодно, что мне низа что не удастся удержаться, а тем более преуспеть в разговорном жанре.

Это произошло в Майами-Бич утром 1 мая 1957 года на маленькой радиостанции WAHR, напротив полицейского участка на Первой улице недалеко от улицы Вашингтона. В течение предыдущих трех недель я слонялся по помещению, надеясь осуществить свою мечту — прорваться в эфир. Генеральный директор Маршалл Симмондс сказал мне, что ему нравится мой голос (еще одно обстоятельство, которое от меня никак не зависело), но сейчас, мол, нет вакансий. Это меня не обескуражило. Я был готов ждать сколько понадобится, о чем и сказал директору. На это он ответил, мол, хорошо, если я все время буду под рукой, он возьмет меня на первую же открывшуюся вакансию.

Я только что приехал в Майами-Бич из Бруклина и знал: пока мне не подвернулся мой великий шанс, я могу пожить в квартирке у дяди Джека и его жены, откуда на радиостанцию можно было дойти пешком. В моем кармане не было ни цента, и вообще у меня ничего не было, разве что крыша над головой, но я изо дня в день ходил на радиостанцию и наблюдал за тем, как работают в эфире диск-жокеи, как дикторы рассказывают о последних известиях, как спортивный комментатор знакомит слушателей с новостями спортивной жизни.

Затаив дыхание, я впервые в жизни своими глазами наблюдал, как по телетайпу приходят свежие информационные сообщения агентств АР и UPI.[3] Я и сам написал несколько коротеньких заметок в надежде, что они пригодятся кому-нибудь из комментаторов. Так прошло три недели, и вдруг ведущий утренней программы уволился. В пятницу Маршалл вызвал меня в свой кабинет и сказал, что с понедельника принимает меня на эту работу с окладом пятьдесят пять долларов в неделю. Я буду выходить в эфир по будням с девяти до двенадцати. Во второй половине дня я буду читать выпуски последних известий и спортивные новости, а заканчиваться мой рабочий день будет в пять часов.

Моя мечта сбылась! Мне предстояло работать на радио и вести по утрам трехчасовую передачу; плюс к этому я буду выходить в эфир шесть раз днем. Это значит, мое общее эфирное время будет таким же, как у Артура Годфри, суперзвезды знаменитой общенациональной коммерческой телерадиокомпании CBS!

Весь уик-энд я не сомкнул глаз, вновь и вновь репетируя текст для эфира. К половине девятого утра своего первого рабочего дня я был совершенно измочален. Чтобы избавиться от сухости во рту и горле, я глотал то кофе, то воду. Я принес с собой пластинку со своей музыкальной заставкой — песенкой «Вразвалочку по дорожке», собираясь поставить ее на проигрыватель, как только начну вести передачу. Время шло, и с каждой минутой я нервничал все больше.

Тут Маршалл Симмондс вызвал меня в кабинет, чтобы пожелать удачи. Я его поблагодарил, а он спросил:

— Под каким именем ты будешь выступать?

— О чем вы? — удивился я.

— Ну не можешь же ты быть Ларри Зейгером. Слушателям такое имя не запомнится, они не поймут, как оно пишется. Тебе нужно имя поярче и попроще. Ларри Зейгер — не пойдет.

На столе у него лежала газета Miami Herald, открытая на рекламе во всю полосу: «Кинг — оптовая торговля спиртными напитками». Маршалл взглянул на нее и довольно безразличным голосом спросил:

— Как насчет Ларри Кинга?

— Не возражаю.

— Вот и отлично. Теперь тебя зовут Ларри Кинг. Ты будешь вести передачу «Шоу Ларри Кинга».

Итак, у меня была новая работа, новая передача, новая музыкальная заставка и даже новое имя. Выпуск новостей начинался в девять. Я сидел в студии со своей пластинкой наготове, намереваясь познакомить заждавшееся человечество с новой программой — «Шоу Ларри Кинга». Но мне казалось, что рот у меня набит ватой.

На маленьких радиостанциях ведущий делает все сам, поэтому я включил заставку. Зазвучала музыка, потом я ее приглушил, чтобы начать говорить, но не мог издать ни звука.

Тогда я снова делаю музыку погромче и снова тише. И опять мне не удается выжать из себя ни слова. То же самое повторяется и в третий раз. Единственное, что слышно в радиоприемниках, — это музыка, которая звучит то громче, то тише, и ни единого словечка!