Как растить ребенка - [33]

Однако проблемы детской ревности возникли и у нас — только гораздо позднее.

У Кати это было связано с ее переходным возрастом, самым, пожалуй, трудным периодом в жизни нашей семьи. Я позднее еще не раз буду говорить о нем. Сейчас только о теме ревности. Среди многих обидных обвинений, которыми в ослеплении буквально швырялась 11 — 12-летняя Катя, было и такое: «Вы любите только свою Женьку, а меня нисколечко!»

Самое интересное, что это обвинение в какой-то степени имело свой смысл. Женя в то время была 7—8-летней девочкой, совершенно спокойной, здравомыслящей, уравновешенной. У нас не было с ней проблем, а соответственно и ссор. Катя же постоянно вызывала раздражение своими капризами, нелепыми требованиями, истериками. Тут было не до внешних проявлений любви, мы молились, чтобы нас хватило на главное — вытерпеть все, что происходит в доме.

Но маленькая 12-летняя девочка, живущая в злом и истеричном подростке, горестно и обиженно хотела именно ласки и нежности. Хотела быть единственной, чтобы мама и папа принадлежали только ей!

И мы стали использовать любую возможность, чтобы она почувствовала себя единственной. Почаще шли куда-нибудь втроем: папа, мама и Катя. То и дело говорили открытым текстом: «Ты же у нас единственная! Единственная старшая дочка». На ночь «хвалили» ее точно так же, как и младших. И даже чуточку дольше… В общем-то, все это помогло. Хотя подростковая злость и позднее иногда подзуживала ее крикнуть нам: «Вы только свою Женьку и любите». При этом она никогда сама и не верила в то, что говорит. Просто, поняв однажды, что это причиняет нам особую боль, уже не могла порою удержаться. Что же, я никогда не скрывала в этих случаях, что она меня очень сильно обижает. Когда ей исполнилось 15 лет, я сказала: «Ты уже совсем взрослая и знаешь, что это неправда. Меня обижает вовсе не само утверждение, а та радость, с какой ты причиняешь мне боль. Давай-ка договоримся, что больше ты ни разу этого не произнесешь». Мы договорились. Но через пару недель я опять услышала: «Конечно, вы ее больше любите». И я позволила себе наконец-то обидеться, надолго, на полную катушку…

Наверное, очень красивой была бы такая концовка: больше этого никогда не повторялось. Увы, я думаю, что это повторится еще не раз. И не только с Катей. На днях я услышала от Жени: «Вы только Алешечку своего и любите!» — «Не обижай меня! — попросила я. — Ведь ты у меня единственная! Единственная младшая дочка!»

И поэтому еще раз повторяю: сколько бы ни было в семье детей, каждый должен чувствовать свою единственность. Думайте, как это обеспечить, ломайте голову, расшибайтесь, но добивайтесь этого. Если у вас пятеро детей, то это означает, что у вас пятеро единственных детей! Очень важно, чтобы это точно знал каждый из пятерых.

Дети ссорятся

Я бы очень хотела похвастаться, что мои дети никогда не ссорятся. Но это было бы неправдой. Они ссорятся — и еще как! И не так уж редко, к сожалению. Иной раз посмотришь, как они кричат друг на друга, послушаешь, что они говорят, и кажется, что все зря. Учишь-учишь их любви, доброте, интеллигентности, хорошим манерам, а тут — перекошенные от злобы лица, гадости, истеричность… Как со всем этим быть?

Я пробовала, по совету свекрови, вообще не разбираться: разгонять и наказывать за скандал сразу обеих или обоих. Увидела: не всегда это имеет смысл. В большинстве случаев все-таки кто-то бывает явно виноват по существу, а другой — только в том, что переходит границы в своей реакции на обиду.

В конце концов я сформулировала для себя эту проблему так: видимо, мы что-то упустили с самого начала, раз уж ссоры, как бы ни было стыдно это признавать, вошли в наш быт. Но с другой стороны — что есть то есть. И нельзя капитулировать перед явлением. Значит, будем бороться!

Прежде всего я попыталась проанализировать, в чем причины большинства ссор. И увидела, что их не так уж и много. Но речь сейчас даже не о них. А вот о чем: надо учить детей умению проявлять отрицательные эмоции. Сколько бы раз ни слышала я очередной крик из комнаты, я не устаю повторять: «Стыдно так ронять себя! Стыдно, что в нашем доме возможна такая базарность».

И мне действительно каждый раз бывает стыдно, что мои красивые, интеллигентные дети могут быть такими горластыми и грубыми. И я каждый раз стараюсь выразить свое отвращение именно к форме скандала. За это я и сержусь на детей, и демонстрирую им свое недоумение, отчасти даже и чуточку высокомерное огорчение. «Фи, как стыдно. Это не наш уровень». Чем старше человек, тем заметнее, что именно такой поворот начинает его озадачивать.

Даже и это все-таки не главное. Меня волнует другое. Если вдруг с нами, родителями, что-то случится, сумеют ли старшие заменить нас, будут ли они все четверо любить друг друга, заботиться друг о друге? Или все рухнет с нашим уходом? Я довольно часто задавала себе эти вопросы, глядя, и как дружно играют дети вместе, и как ссорятся… Прочность их любви друг к другу — вот что было для меня всегда очень важно.

Я всегда знала: любят больше всего того, в кого вложено особенно много души и сердца. И мы поэтому старались, чтобы дети наши почаще попадали в ситуации, где они вынуждены заботиться друг о друге. Пока — вынуждены. Рано или поздно это станет привычкой и потребностью. Но только реальная необходимость, конкретная жизненная ситуация могут научить детей заботиться друг о друге. И мы организовывали быт семьи таким образом, чтобы наши ребятишки готовили друг другу завтраки, укладывали младших спать, провожали в садик и в школу, проведывали друг друга на переменах… Любовь начинается с конкретной работы рук и сердца — убеждена я. И этой работе надо обучать с малолетства.