Как раскрывать тяжкие преступления - [17]

Во время опроса, в связи с показаниями свидетеля, у сыщика возникают новые вопросы. Не прерывая рассказа свидетеля, сыщик заносит в журнал и эти новые вопросы, чтобы не забыть их выяснить в беседе со свидетелем. Если опрошенный свидетель в своих показаниях назвал новое имя, показания которого могут иметь значение для дела, сыщик должен новое лицо вписать в журнал и отметить в нем, по каким обстоятельствам надо будет этого свидетеля опросить.

Сыщик должен найти общий язык с каждым опрашиваемым, приноровиться к его культурному и образовательному уровню, манере речи и т. д. Если же он опрашивает всех по шаблону, не умеет найти контакта с каждым отдельным свидетелем, можно заранее сказать, что немногого добьется такой сыщик от опрашиваемого. Предоставляя свидетелю возможность свободно, в связном рассказе изложить свои показания, сыщик не освобождается от обязанности руководить опросом, проявлять инициативу постановкой новых вопросов, быть активным при опросе. Свободный рассказ свидетеля сыщик обязан отдельными репликами направлять так, чтобы рассказ касался сути дела, а свидетель не уклонялся от темы и не за-бегал вперед, упуская существенные подробности. В рассказе свидетеля о деле могут возникнуть новые, еще не известные сыщику подробности. Обязанность сыщика дополнительны-ми вопросами эти подробности уточнить. Если у сыщика имеются дополнительные вопросы к свидетелю, он должен задать их по окончании его свободного рассказа. Количество возможных неточностей и ошибок в показаниях свидетелей будет значительно больше при опросе, проведенном методом “вопросы–ответы”, и значительно меньше в показаниях, данных в виде свободного связного рассказа. Это объясняется, во-первых, тем, что каждым поставленным вопросом может быть внушен определенный ответ. Во-вторых, что при опросе способом “вопросы–ответы” ограничивается инициатива свидетеля и создается опасность неполного опроса. При этом способе опроса опрашиваемый рассказывает только о том, о чем его конкретно спрашивают. Между тем, как это часто бывает, свидетель знает гораздо больше того, о чем его спрашивают. Следует помнить, что предложенные сыщиком дополни-тельные вопросы при неудачной их редакции могут содержать элементы внушения. Поэтому он должен так сформулировать дополнительные вопросы, чтобы как можно больше освободить их от элементов внушения. При опросе свидетель подробно рассказал о внешнем виде грабителя, которого видел. Желая уточнить его рассказ, сыщик задает ему вопрос: “Что было в руках у грабителя?” Казалось бы, простой, свободный от внушения вопрос. Сравним его с таким же вопросом, но поставленным в другой редакции: “Было ли что-нибудь в руках у грабителя?” Легко заметить, что оба эти вопроса серьезно отличаются по своим формулировкам.

Опрашиваемый, отвечая на вопрос в первой его формулировке, силится вспомнить, что же именно было у грабителя в руках, ибо сама формулировка вопроса содержит констатацию того, что в руках у грабителя что-то было. Эта формулировка как бы подсказывает, внушает свидетелю, что у грабителя в руках было что-то и задача свидетеля заключается в том, чтобы вспомнить и сказать, что же именно было в руках. Отвечая на этот вопрос, опрашиваемый как бы исключает саму возможность того, что в руках у грабителя ничего не было. Второй вопрос больше свободен от внушения, ибо он не со-держит констатации того, что у грабителя в руках что-нибудь было. Свидетелю предлагается свободно вспомнить, было ли что-нибудь в руках у грабителя. Не имея намерения в какой бы то ни было степени подсказать свидетелю ответ, сыщик часто неудачной формулировкой предлагаемого им вопроса ограничивает свидетеля в выборе ответа, направляет воспоминания свидетеля по неверному пути. Нередко от едва заметного нюанса, от ударения на слове, от простой перестановки слов меняется суть вопроса и в нем скрывается если не прямой, то в значительной мере внушенный ответ. Поэтому нужно, чтобы сыщик не только предварительно проработал план опроса, отметив, по каким вопросам и в какой последовательности он должен опросить свидетеля, но и сформулировал бы основные вопросы, какие он собирается задавать свидетелю. Чтобы избежать внушения, заложенного в самой редакции вопроса, часто приходится разбить его на несколько последовательных вопросов. Даже такой явно наводящий вопрос: “Не в правой ли руке вымогателя вы видели револьвер?” можно сделать свободным от внушения, если разбить его на ряд последовательных вопросов. При таком расчленении вопроса на несколько отдельных последовательных вопросов легко избе-жать внушения, заложенного в его формулировке, и легко получить от свидетеля свободный, не внушенный ответ. Дети, имея ограниченный круг представлений, значительно хуже, чем взрослые, воспринимают общую картину события и значительно хуже взрослых воспроизводят ее. Дети способны охватить только отдельные, доступные их пониманию, а значит и восприятию факты и обстоятельства, но они по большей части лучше взрослых запоминают увиденное, надолго сохраняя воспринятое в своей памяти. Подростковые дети имеют склонность к максимализму и усугублению увиденного. Стремятся делать собственные выводы и давать оценку увиденному. Поэтому опрос такого свидетеля возможен только об обстоятельствах, доступных его пониманию. Нельзя и нецелесообразно требовать от ребенка показаний по вопросам и обстоятельствам, в которых он, по своему умственному развитию, разобраться не может и установление которых выходит за пределы возможностей ребенка. Излагая при опросе общую картину воспринятого события, дети часто дополняют ее своей фантазией, причем дополнения эти могут резко расходиться с тем, что было в действительности. В созданную его фантазией картину ребенок добросовестно верит, и даже при самом осторожном и умелом опрашивании детей трудно, а иногда и невозможно, отделить то, что в их показаниях является плодом фантазии, от того, что они действительно наблюдали и восприняли. Фантазирование у детей играет огромную роль. Его содержание разнообразно и зависит от возраста ребенка, условий и обстановки, в которых он растет и воспитывается, от его развития, здоровья и т. д. в период достижения половой зрелости фантазирование у некоторых ребят может с криминалистической точки зрения быть крайне опасным. Оно может создать необычные картины сексуальных преступлений, в которых иногда очень трудно разобраться, чтобы докопаться до истины. Много обвинений в развращении малолетних является плодом фантазии детей. Дети очень легко поддаются внушению. При этом на них влияют не только рассказы и разговоры, какие ведут с ними взрослые, но и неосторожно брошенное слово, случайно под-слушанное в разговоре старших. Нет надобности специально поучать ребенка, как и о чем ему рассказывать во время опроса, достаточно соответствующе осветить ему, как происходили события, о которых сыщик будет ребенка опрашивать, чтобы ему было внушено и в нем укрепилась уверенность, что события так именно и происходили, как об этом рассказывает взрослый.