Как путешествовать с лососем - [23]

Я подсчитал, что в 1987 году, приняв только десять из ста сделанных мне предложений и согласившись участвовать в симпозиумах только по моей специальности, писать предисловия только к работам, созданным под моим руководством или под руководством моих сотрудников, присутствовать только на самых необходимых мероприятиях (академические церемонии, совещания в министерствах), я потратил 372 часа только на выступления (время неактивного присутствия в счет не идет). Многие встречи происходили за рубежом: я насчитал 323 часа, проведенных в дороге. Я учел, что на путешествие из Милана в Рим у меня уходит в общей сложности четыре часа, включая поездку на такси до аэропорта, ожидание рейса, перелет, такси из аэропорта до гостиницы, размещение в гостинице и поездку в место проведения конгресса. Путешествие в Нью-Йорк, соответственно, занимает 12 часов.

Общий итог — 8094 часа. Если вычесть их из 8760 часов, составляющих год, останется всего 666 часов, то есть час сорок девять минут в день: в это время я занимался любовью, общался с друзьями и знакомыми, присутствовал на похоронах, ходил к врачам, занимался шопингом и спортом, смотрел фильмы и спектакли. Как видите, я даже посчитал время, потраченное на чтение разнообразной печатной продукции (книг, журналов и комиксов). Если допустить, что я занимался этим во время путешествий за вышеупомянутые 323 часа, то из расчета пять минут на страницу (просто чтение плюс предисловия и аннотации) получится, что я имел возможность прочесть 3876 страниц, что составляет 12,92 книги по 300 страниц в каждой. А курение? Шестьдесят сигарет в день: полминуты на то, чтобы найти пачку, закурить, раздавить окурок — в общей сложности получается 182 часа. Как, неужели? Пора бросать курить.

1988

Как

вести себя с таксистом

В момент, когда вы садитесь в такси, возникает проблема корректного взаимодействия с таксистом. Таксист— это человек, который целый день управляет автомобилем, участвуя в уличном движении большого города — такая работа сама по себе приводит к инфаркту или нервному срыву — и постоянно вступая в конфликты с другими водителями. Отсюда его нервозность и ненависть к любому человекообразному существу. Это дает повод богачам, демонстрирующим леворадикальные взгляды, утверждать, что все таксисты — фашисты. Но это неправда, таксист равнодушен к идеологическим проблемам, он ненавидит профсоюзные акции протеста, но не за цвет флагов, а за то, что они провоцируют пробки. Точно так же он ненавидел бы и шествие Балилла¹. Ему нужно только одно: сильное правительство, которое поставит к стенке всех водителей-частников и введет комендантский час с шести утра до полуночи. Он не выносит женщин, но только тех, кто передвигается по городу. Тех, что сидят дома и готовят пасту, он согласен терпеть.

Итальянские таксисты бывают трех разновидностей. Первые делятся мнениями, которые я описал выше, в течение всей поездки; вторые угрюмо молчат и выражают свою мизантропию опосредованно — поведением на дороге; третьи снимают напряжение, пускаясь в рассказы о том, что произошло у них с каким-нибудь клиентом. Это просто истории из жизни, напрочь лишенные назидательности: если бы он рассказал их в кабаке, хозяин выставил бы его вон, заметив, что уже пора спать. Но таксист находит их занятными и увлекательными, и вы правильно сделаете, если будете почаще вставлять комментарии вроде: «Ну и люди, надо же, что можно услышать, неужели с вами такое случилось?» Ваша попытка участвовать в разговоре не заставит таксиста прекратить монолог, но вы покажетесь ему добрее.

Итальянец, приехавший в Нью-Йорк, сильно рискует, если, прочтя на табличке в такси фамилию вроде Ди Кутуньятто, Эзиппозито или Перкуокко, раскроет свою национальность. После этого таксист заговорит с вами на каком-то неведомом наречии и ужасно обидится, если вы его не поймете. Вам придется сразу же сказать ему по-английски, что вы говорите только на диалекте вашей малой родины. Таксист, впрочем, и так уже уверен в том, что государственным языком в Италии является английский. Но, как правило, у нью-йоркских таксистов либо еврейская фамилия, либо нееврейская фамилия. Таксисты с еврейской фамилией — сионисты и реакционеры, таксисты с нееврейской фамилией — реакционеры и антисемиты. Они не произносят политических речей, а просто требуют военного переворота. Труднее выбрать модель поведения с теми, у кого фамилия напоминает ближневосточную либо русскую, и остается гадать, евреи они или нет. Чтобы избежать неприятностей, надо сказать, что вы передумали и вам надо не на Седьмую улицу, угол Четырнадцатой, а на Чарлтон-стрит. Тогда таксист придет в бешенство, затормозит и высадит вас, потому что нью-йоркские таксисты знают только улицы с номерами, а где находятся улицы с названиям, им неизвестно.

А вот парижский таксист не знает ни одной улицы. Если вы попросите привезти вас на площадь Сен-Сюльпис, он высадит вас у Одеона и заявит, что не знает, как проехать дальше. Но перед этим будет долго жаловаться на ваши непомерные претензии: «Ah, ça, monsieur, alors...»² В ответ на предложение заглянуть в карту города он либо промолчит, либо даст понять, что, если у вас возникла необходимость в библиографической консультации, вам следует обратиться к какому-нибудь архивисту-палеонтологу в Сорбонне. Таксисты восточного происхождения — особая категория: с изысканной любезностью они говорят вам, чтобы вы не волновались, они мигом найдут нужный адрес, затем делают три круга по бульварам и наконец спрашивают, будет ли для вас иметь значение, если вместо Северного вокзала вас привезут на Восточный, ведь поезда ходят и тут, и там.