Как прое*** всё - [5]

Конечно, все проследить надо с детства. Все прекрасное в человеке и весь кал в нем – всё начинается там, в детстве.

Доволен ли я своим детством? Не всегда.

Жалею ли, что детство прошло? Да. Каждый день.

Все дети – хорошие люди. Я не верю в детей-пидарасов. Дети верят, что мама красивая, а папа починит. Потом дети вырастают и понимают, что их наебали. В зависимости от того, какое решение они принимают в этой связи, они и становятся либо пидарасами, либо – много реже – героями.

В детстве я не знал, что впереди меня ждет полный просёр. Вот почему мое детство было счастливым.

Полный просёр – определение

Здесь следует, наконец, уточнить понятие – «полный просёр».

Следует различать простой просёр – он бывает не только у героев и может случиться у рядовых пидарасов. Простой просёр – это неудачный день, или невыгодный контракт, или упавшая цена на акции. Также простой просёр может случиться от соединения в желудке несоединимых продуктов – в этом случае он сопровождается газами. Впрочем, и упавшая цена на акции также нередко сопровождается у пидарасов газами.

Сильно и очень невыгодно отличается от простого просёра так называемый полный просёр (тотал проёб). Случается он только у героев, так как пидарасы полного просёра боятся и не допускают. Полный просёр – это чисто геройская маза. Это быстрое и необратимое разрушение карьеры, судьбы и, как правило, самого организма героя. Это скоротечный распад героя на части, не подлежащие повторной сборке. Процесс этот, как правило, эффектен как зрелище, из-за чего привлекает толпы зевак-пидарасов.

Справедливости ради надо признать, что полный просёр в отдельных случаях также может – но только сознательно, это важно! – сопровождаться у героев газами (см. выше о героях и скотском облике).

Новый год настает

Однажды папа и мама готовились к Новому году. Папу и маму я очень мало помню вместе. Мама ушла от папы, когда я был маленький, потому что он много пил и дрался. На самом деле он был добрый. Мама говорит, что он много пил и дрался, потому что рано попал под дурное влияние друзей. Но я знаю, что это не так. Я сам провел под дурным влиянием друзей много лет. И знаю, что друзья ни при чем. Они сами мучаются.

Что-то есть такое внутри у человека, из-за чего он пьет и дерется. Что-то мучает его, а как избавиться от этого, он не знает. А окружающие его люди вместо того чтобы помочь ему, только и говорят, что вчера он снова вел себя как скот, всех обидел, а себя унизил, и теперь все они, кто видел это, будут это долго помнить, и ни за что не забудут, и будут всегда ему об этом напоминать, потому что люди пять минут помнят хорошее и всю жизнь помнят плохое, и от этого возникает злость, и начинаешь бить окружающих за их такую памятливость.

Близкие героя – бедные люди. Они не хотят верить, что в семье появился герой. Потому что для семьи это всегда большая беда.

В тот день папа не пил и не дрался. Он улыбался и был в белой рубашке. Они с мамой поставили в комнате огромную елку. Мы жили тогда в доме с очень высокими потолками. Елка была большая, и она пахла, как пахнет в детстве елка. Сильно так. Потом папа и мама стали вешать на елку игрушки. Игрушки тоже были очень волшебные. Их купил мой дедушка, он был чекист, палач. Он как-то достал по своим секретным палаческим каналам немецкие игрушки, таких тогда нигде не продавали. Фарфоровые католические домики, гномики, феи – в общем, всякая сказочная хуйня, очень красивая. Мама и папа мне показывали каждую игрушку, я любовался ею, а затем игрушка отправлялась на елку. Скоро елка стала вся в игрушках. Папа зажег гирлянду, это были маленькие лампочки в форме свечечек разных цветов. Свечечки горели. В комнате мама выключила свет. Стало вообще сильно волшебно. Горели свечечки, переливались на елке игрушки. Я помню, даже затаил дыхание, так это было красиво. Потом мама и папа ушли из комнаты резать птицу, на кухню. А меня оставили наедине с елкой.

Я долго ходил вокруг елки. Смотрел на нее. Я тогда не знал, что все это навсегда запоминаю. Я бы это и не запомнил, если бы не то, что случилось потом. Я потянул одну игрушку, хотел ее рассмотреть. Это был маленький сказочный домик, в маленьком окошке уютно горел свет. Я помню, мне очень хотелось попасть в этот домик, побыть там, внутри. Но это было невозможно, и я это понимал, несмотря на все свои странности, а в детстве я был странным, молчаливым, многие соседи даже думали, что, когда я вырасту, я буду дебилом, и мама плакала, когда ей это говорили. Но потом она показала меня врачу, он сделал мне снимок черепа и, улучив секунду, когда мама не видела, потому что рассматривала снимок моего черепа, вдруг подмигнул мне. А маме сказал: «У вас нормальный ребенок, поздравляю!»

Думаю, этот врач сам был такой же, как я. Он подмигнул мне, как бы говоря – не бойся, я тебя не выдам, мы должны поддерживать друг друга. Потому что это чисто геройская маза – поддерживать друг друга в мире, где все друг другом питаются. А героями питаются все. Героев всегда легко узнать по тому, что они стоят, а вернее, чаще всего лежат, на самом дне, внизу пищевой цепочки. То есть они никого не едят, потому что они сами – еда. Так вот, я не мог попасть внутрь волшебного домика. Тогда я решил хотя бы заглянуть внутрь через окошко. Там я предполагал обнаружить волшебство. Потому что был уверен: волшебство существует. Я и потом, когда вырос, всегда был уверен, что волшебство существует. У меня никогда не было доказательств. Но я всегда знал, что оно есть. Так всегда начинается полный просёр – он всегда начинается с волшебства. Точнее, с твоей уверенности в том, что оно, волшебство, существует. И ты начинаешь действовать так, будто оно существует. И попадаешь в полный просёр. Но ты сам выбрал этот путь. Теперь иди.