Как понять себя и мир? Журнал «Нож»: избранные статьи - [7]

Частые смерти младенцев не означали, что чувства к ним в Средневековье были притуплены – наоборот, боль от потери детей постоянно отражается в молитвах, литературных сочинениях, картинах. Григорий Турский в «Истории франков» так пишет о несовершеннолетних жертвах «черной смерти»: «И мы потеряли наших маленьких детей, которые были нам дороги и милы, которых мы лелеяли на груди и держали в руках, которых мы кормили и питали такой любящей заботой. Я пишу – и утираю слезы».

Взрослели тогда поэтапно. В 6–7 лет – настолько, что ребенка можно было учить, в 10–11 – отдавать в подмастерья, несколькими годами позже – на настоящую работу, а в 17–18 ребенок отделялся от родителей и создавал свою семью.

У знати, разумеется, все было не как у людей: обучение отпрысков голубых кровей начиналось с 2–3 лет, а будущих монархов – и того раньше. К 12–13 годам наследники титулов должны были частично замещать отцов на различных мероприятиях. В целом же считалось, что в 17 лет благородным юношам и девушкам точно так же, как и представителям народа, пора забыть детские забавы и принять груз ответственности.

По такому сценарию проходила жизнь человека многие десятки и сотни лет. Люди рождались, играли, учились, создавали семьи, рожали, рожали, рожали, а затем умирали. И тут пришли они – изменения. Все началось исподтишка, с нашей собственной физиологии. Половое созревание наступает все быстрее и быстрее (значительную роль в этом процессе играет калорийность диеты и улучшение качества здравоохранения). В среднем каждые 10 лет пубертат начинается на 4 месяца раньше, чем в предыдущую декаду.

Если в 1840-х годах признаки половой зрелости проявлялись в 16–17 лет, то сейчас говорят о 12–13.

Итак, подростки становились всё моложе, а потом наступил XX век: войны, революции, экономический и технологический бум, – и сознание людей резко изменилось. А на кого больше всего это повлияло? На тогдашних ранимых и восприимчивых детей. Для них открылись широчайшие возможности, которых не было прежде, от массового высшего образования до путешествий. Новые рабочие места, курсы по получению/повышению квалификации, развивающаяся инфраструктура – всё ведет к тому, что средний возраст вступления в брак сдвигается на 3–4 года. Основные маркеры «взрослости» – семья и заработок – внезапно уходят на второй план. Вчерашние дети не стремятся поскорее встать на путь своих родителей, а начинают дольше учиться и искать собственный путь, а старшему поколению приходится всё это время опекать своих подросших отпрысков, обеспечивать их жильем и пропитанием.

В предыдущие века член общества, готовый работать и заводить семью, приравнивался к взрослому.

До XIX века такого понятия, как «подростковый возраст», когда человек уже не ребенок, но и совершеннолетия пока не достиг, не существовало вовсе.

Почему же оно внезапно появляется? Мир становится сложнее, необходим плавный переход от детского мышления к «взрослому» осознанию происходящего вокруг.

Советский психолог Даниил Борисович Эльконин подчеркивал, что детство возникает тогда, когда ребенка нельзя непосредственно включить в систему общественного воспроизводства.

Иными словами, ребенок остается ребенком до тех пор, пока не сможет в полной мере овладеть средствами труда своего социума.

Например, в примитивных сообществах, где основными инструментами остаются простые орудия для земледелия или охоты, дети рано включаются в бытовые процессы. Некоторые путешественники отмечают, что в африканских племенах двухлетние малыши нередко поддерживают костер или заботятся о младших братьях и сестрах.

Может, в этом и кроется сложность взросления в современном мире, держащемся на цифровых технологиях и биомедицине? Нынешним детям и подросткам нужно освоить большее число навыков, и умная природа защищает организм, продлевая возраст активного обучения и авантюризма. Когда человек вырастает из своего детства, он становится подростком, получая некоторые привилегии взрослых, но физиологически и психологически оставаясь ребенком. И с усложнением нашего мира подростковый возраст тоже усложняется и затягивается. Еще в 2011-м он исчислялся 9 годами (с 10 до 19 лет), а уже в 2017-м заговорили о 12–14, продлевая наше юношество до 24 лет.

Почему так решили? Ученые в буквальном смысле заглянули в голову: картирование мозга, данные, полученные с помощью функциональной МРТ, психологические исследования показывают, что процесс взросления мозга замедляется. Например, некоторые зоны коры работают дольше, чем раньше. Эти участки отвечают за авантюризм, быстрое принятие решений и, как следствие, легкое обучение и адаптацию. Зато явно страдает стремление к стабильности.

Мы стали дольше расти: до недавнего времени считалось, что полное формирование тела заканчивается к 21 году, но сейчас все чаще фиксируются случаи, когда рост продолжается и до 25.

О чем это говорит? О неустанной работе гормонов у, казалось бы, взрослых людей. Прямо как у подростков, не правда ли? И это нормально, даже если нынешние 40–50-летние так не считают. Дело в том, что биологические изменения заметны не каждому, да и времени прошло слишком мало, чтобы уверенно говорить о явных закономерностях. А вот их проявления могут сильно бесить старшее поколение: удлинение подросткового периода, или детства, влечет за собой большие сомнения в выборе образования и места работы, неготовность заводить семью (читай: внуков) и стремление к новым впечатлениям.