Как перевоспитать герцога - [21]

Партридж подтвердила то, что Лили и так знала от герцога: Роуз привезли сюда только сегодня утром, и она была дочерью хозяина и «одной из этих падших женщин». Говоря о падших женщинах, кухарка брезгливо поджала губы, лишний раз напомнив Лили о том, что может произойти, если кто-то узнает о ее, Лили, прошлом.

Не то чтобы она работала в борделе, но если вам говорят о женщине, что она работала в борделе, что вы подумаете? Вот именно. Потому что далеко не всякий способен подняться над предрассудками. А то, что работа Лили заключалась в ведении бухгалтерских книг и ничем, по сути, не отличалась от той работы, что она выполняла в агентстве, никому уже не важно.

Лили, дочь мелкопоместного дворянина, была вынуждена пойти работать, потому что отец ее разорился вдрызг. Ему, глупцу, нравилось рисковать. Он не хотел или не умел думать о будущем и ничему хорошему не мог научить свою дочь. Разве что тому, что она ни в коем случае не должна выходить замуж за человека, похожего на отца. За эгоиста и безвольного раба своих желаний.

Больше всего Лили боялась, что дурные склонности отца передадутся ей, и всячески боролась с малейшими проявлениями подобных тенденций.

Она все время напоминала себе, что должна помнить о поставленных целях, о том, как важно добиться успеха. Важно не только для нее самой, но и для ее партнеров, и для всех тех женщин, которым они успели помочь за несколько месяцев работы агентства. И еще для всех тех женщин, которым совладелицы агентства надеялись помочь в будущем: для тех, кому не повезло в жизни.

Кому, в отличие от Роуз, не достался такой отец, как герцог Резерфорд, или такая гувернантка, как она, Лили.

Подумав о Роуз, Лили вдруг вспомнила, что тоже не взяла с собой никаких вещей. В чем же она будет сегодня спать? Отправляясь сюда с пустыми руками, она определенно рисковала, разве нет?

– Где я могу найти герцога? – спросила Лили у встретившегося ей лакея, несшего поднос с грязной посудой и нечто очень похожее на дамский корсет.

– В библиотеке, – ответил лакей, кивком указав на дверь. – Но…

Лили, так и не дослушав лакея, дважды постучала в дверь, чтобы избежать неловкости на случай, если ее приход застал герцога за каким-либо предосудительным занятием, после чего, не дожидаясь приглашения, открыла дверь и вошла, закрыв за собой дверь.

Ничего предосудительного герцог не делал: он сидел в кресле, вытянув перед собой длинные ноги. На коленях его сидел огромный рыжий кот, и герцог чесал кота за ухом.

На приставном столе возле него стояла недопитая чашка чаю, и если бы речь шла о любом другом человеке, Лили бы подумала, что видит перед собой милую домашнюю сценку.

Открывшаяся перед ней картина слишком смахивала на эпизод из сентиментальной мелодрамы, поскольку герцог, умильно глядя на кота, тихо урчал под стать самому коту. Оказывается, он (герцог, а не только кот) способен вести диалог на равных, а не только отдавать приказы и отпускать язвительные реплики.

Лили зажмурилась и вновь открыла глаза. Нет, ей это не привиделось. Удивительно, как могут в нем мирно сосуществовать надменность и доброта. Стремительность перехода из одной ипостаси к другой завораживала. Он вгонял ее в краску, даже не догадываясь о том, что сам является причиной ее замешательства.

– Ваша светлость, – пробормотала Лили, чувствуя, как пылают ее щеки, и от этого смущаясь еще сильнее. Она судорожно сглотнула, и ей показалось, что он следит глазами за движением ее горла – наблюдает за тем, как она собирается с духом для того, чтобы обратиться к нему с просьбой.

– Полагаю, с Роуз все в порядке и вы здесь для того, чтобы получить ответ на вопрос, на который больше никто в доме ответить не в состоянии.

Тон у него был насмешливо-издевательский. Однако не на все сто процентов. Лили даже думать не хотелось о том, что представляют собой оставшиеся двадцать пять процентов.

И вновь она ощутила прилив жара к щекам.

– Да. Видите ли, я считаю своей обязанностью оставаться здесь, поскольку Роуз теперь находится у меня на попечении, но так получилось, что я не взяла с собой ничего из вещей, и потому я хотела бы попросить разрешения вернуться за ними.

Герцог нахмурился. Пушистый кот, надо полагать безымянный, почувствовал недовольство хозяина и упруго спрыгнул на пол.

– Сейчас? Но скоро стемнеет, и вы не можете ехать одна.

– Возможно, вы могли бы послать со мной лакея?

«Только бы не того ворчливого типа!»

Впрочем, не исключено, что все лакеи в его доме ворчливые и хмурые. Как бы там ни было, хмурый лакей увидит, где она живет – а живет она далеко не в самом респектабельном районе, – и расскажет о том, что увидел, всем прочим слугам, и все узнают, что жизнь ее не задалась. И тогда все будут считать ее неудачницей. Что, разумеется, предпочтительнее, чем прослыть «пропащей», но тоже не слишком приятно.

– Хотя… – Господи, неужели она решится об этом попросить?

Герцог вопросительно приподнял бровь.

– Хотя, возможно, вы подскажете мне, у кого я могла бы одолжить что-то, во что можно переодеться на ночь? А завтра утром я сразу же поехала бы за вещами, после завтрака.

– Значит, все же не сразу, а после завтрака, – сухо заметил герцог.