Как отравили Булгакова. Яд для гения - [49]

Прочитав у серьезного исследователя в области масонских лож в СССР А. Л. Никитина комплиментарную характеристику командора тамплиеров и анархиста А. А. Карелина, я прямо-таки загорелся страстью побольше узнать об этом необыкновенном человеке, одаренной личности и рыцаре с заглавной буквы. Правда, появились смутные предчувствия: а что, если «зомби» Карелин был управляем извне, в частности из Франции? Что, если он использовал темперамент и талант Булгакова в своих целях или целях того, кто за ним стоял? Уж я-то знал, что такое «зомби»…

И еще одна загадка ставила меня в тупик: у Булгакова было множество увлечений – одна женщина ярче другой, но упоминалось только о трех из них – только женах. Было предчувствие, что кто-то тщательно вытравливал женские «следы» из биографии великого писателя, оставляя на роль единственной и неповторимой последнюю супругу мастера – Елену Сергеевну.

Чем больше я читал о Булгакове, тем больше хотелось его расшифровать. Как иначе можно понять суть личности драматурга и писателя – того, кто жил литературой, грезил литературой? День и ночь я читал его произведения, слушал вслух его опусы в исполнении артистов. И от полного погружения в булгаковские сферы боялся, что сойду с ума. Право же, было от чего свихнуться. Втыкаешь в уши наушники, ставишь лазерный диск – и тебя трясет, тело раскалывается на части. Но я все же продолжал слушать божественные тексты мастера, время от времени задаваясь вопросом: что за энергия поддерживает меня? Ведь требовалась масса сил, чтобы продолжать заниматься тем, чем я занимался. Без устали и практически без сна!

Я жил как будто в тесном союзе с мастером или, если так можно выразиться, делил одиночество с Булгаковым, а тот становился для меня осязаемым физически, живее всех живых. Закрывал глаза и видел его небольшую голову, на которой красовалась шапочка с вензелем «М». Он склонился над моим письменным столом, над листами бумаги, на которых был написан текст некоего произведения с промельками гениальных фраз.

Порою Булгаков зримо представлялся мне эдаким бонвиваном: с пенсне на правом глазу, одетым в джентльменскую тройку. Тут он смахивал на шаляпинского Мефистофеля. А то он вдруг превращался в моложавого мужчину, никому не доверяющего, собравшего волю в кулак и готового дать сокрушающий отпор. Он никому не доверял с первой встречи. Иногда я видел его Воландом в широкополой шляпе, в черном и длинном, облегающем фигуру пальто. Он желал выглядеть аристократом, независимым и свободным от завистников и соглядатаев тоталитарного общества. В высоких кабинетах тамошнего истеблишмента Булгакова, скорее всего, пытались превратить в дрессированного медведя. Чтобы было как в цирке: «Встань, мишка, на задние лапы, ну-ка, ну-ка… Ай, молодец!..» Но вряд ли такое могло произойти. Михаил Афанасьевич никогда не прогибался перед власть предержащими…

И тут мне вспомнился один характерный прецедент во МХАТе, где работал Булгаков. Позвонила дама-чиновница из Реперткома. Мастер взял трубку телефона. В конце разговора дама поинтересовалась: ну как там ваш Булгаков, уже перестроился? Он ответил с сарказмом: да перестроился на все сто процентов, вчера, аккурат в 23.00!..

Удивительно, как Булгаков выдерживал беспрерывные нападки на свои произведения в газетах и журналах от критиков, известных в СССР писателей, коллег-драматургов и коллег-режиссеров! От так называемого «коллективного Сальери»…

Читая опус за опусом, книгу за книгой, я перелистывал страницы жизни Булгакова, изучал его письма и не мог избавиться от мысли о том, что он всегда стремился быть хозяином своей судьбы. Мечтал найти свое достойное место в жизни, обрести покой. Но он строил замки на песке – фундамент плыл, и Булгаков постоянно оказывался у разбитого корыта.

Иногда я спрашивал себя: «А может, все, что я читаю о Булгакове, это происходило со мной?» – и в конце концов понял: мы стали так близки, что такое перевоплощение вполне возможно.

Как-то раз мне на глаза попалась фотография Юрия Львовича Слезкина, успешного тогда литератора. Она, естественно, была сделана в прошлом веке, в середине 30-х. Слезкин выглядел напыщенным и самовлюбленным человеком, на лице которого было написано, что он соглядатай и доносчик. Романом «Ольга Орг» зачитывались все, не было отбоя от поклонниц и поклонников. А поза, в которой тот стоял, заложив одну руку за борт сюртука, – ни дать ни взять Наполеон! В другой руке он сжимал замшевые перчатки. У него были безжизненные рыбьи глаза, спрятанные за надбровными дугами. Такими глазами на мир смотрят рехнувшиеся люди или наркоманы. Когда я разглядывал один из снимков г-на Слезкина, то мурашки забегали у меня по телу. Неудивительно, что Булгаков называл его г-н Сальери, а зависть коллеги по литературному цеху – обыкновенным сальеризмом.

Чем больше я читал о довоенной Москве, в которой жил и работал Булгаков, тем больше убеждался в том, что писатель безумно любил Первопрестольную. Думаю, он жил там по одной-единственной причине: Москва в то время была литературной и театральной Меккой СССР. Понятно, что Булгаков при всяком удобном случае выбирался из Москвы: его тянуло на юг, на море, в Подмосковье. Но, оказавшись вне мегаполиса, он тут же начинал рваться обратно – звала душа!.. Я мог лишь угадать, что где-то здесь или там прогуливался великий писатель, Мастер. И наверное, по тем же местам совершали свои походы или променаж Эдуард Хлысталов, Всеволод Сахаров и другие поклонники творчества Мастера.